|
ностей»11. Да и сам термин «расслабленность» я нашел при работе над статьей (в соавторстве с К.Е. Линдбломом), в которой был резюмирован основной аргумент этой книги:
Объем экономических ресурсов в любой момент времени не следует рассматривать как жестко фиксированный, потому что дополнительные ресурсы или факторы производства всегда обнаружатся, если развитие сопровождается отраслевыми диспропорциями, которые побудят к действию частных предпринимателей или государственные структуры... Ключевым является правдоподобное предположение, что в экономике присутствует некая «расслабленность» и при соответствующем давлении из нее можно выжать дополнительные инвестиции, трудовые ресурсы или предпринимательские решения12.
Были выдвинуты разные объяснения расслабленности. Лейбен-стейн подчеркивает неопределенности, окружающие производственную функцию, и непродаваемость управленческих и других умений и навыков. Сайерт и Марч указывают главным образом на процесс согласования между разными сторонами, (шаткое) сотрудничество которых необходимо для того, чтобы нанять соответствующие факторы, осуществить производство и сбыт продукции. Я тоже подчеркивал наличие помех для поведения в духе предпринимательства и сотрудничества, необходимого для принятия обеспечивающих развитие решений.
От тех, кто обнаружил, что отдельные хозяйствующие субъекты, а как результат и экономика в целом, как правило, действуют отнюдь не на высоте своих возможностей, можно ожидать двух основных реакций на это скандальное открытие. Самая непосредственная и очевидная реакция — это заняться поиском путей и средств избавления от расслабленности и восстановления идеально напряженного стиля хозяйствования. Если давление конкуренции покажется недостаточно эффективным, его дополнят
12 HirschmanA.O., Lindblom C.E. Economic Development, Research and Deve- |
11 HirschmanA.O. The Strategy of Economic Development. New Haven: Yale Uni-
versity Press, 1958. P. 5.
давлением ожидаемых бедствий13. Чтобы полностью раскрыть потенциальную эффективность фирмы, можно прибегнуть к частым изменениям окружающей среды, которые заставляют фирму «тянуться изо всех сил»14. В случае инноваций подчеркивалась стимулирующая и направляющая роль войн и забастовок15. Я в своих исследованиях сосредоточился на межотраслевых и внутриотраслевых дисбалансах и на производственных процессах, которые вообще не допускают низкого качества или сурово наказывают за это16. Наконец, в это направление мысли внесли свой вклад сторонники социальной революции: одним из самых соблазнительных их аргументов издавна было утверждение, что только революционные преобразования способны высвободить спящую, подавленную или отчужденную энергию народа17.
Открытие расслабленности порождает и совсем другую реакцию, если после первого шока задать себе вопрос, а не является ли расслабленность чем-то хорошим, неким замаскированным благом? Идею, что расслабленность, пусть даже ненамеренным или неявным образом, исполняет некую важную функцию, выдвинули Сайерт и Марч, указавшие на то, что она позволяет фирмам благополучно переносить неблагоприятные состояния рынка и другие неприятности. В плохие времена расслабленность служит жизненно важным резервом: можно урезать избыточные расходы, наконец-то осуществить давно откладывавшиеся организационные или технологические изменения, прибегнуть к более агрессивной технике сбыта и т.п. Примерно такое же оправдание было предложено для расслабленности в политической системе. Сначала исследователи политики, привыкшие думать, что для правильного функционирования демократии необходимо по возможности полное участие всех граждан, были поражены и встревожены открытием, что в норме граждане используют лишь малую часть своих политических
13 См.: Leibenstein Н. Op. cit.
14 Bonini СР. Simulation of Information and Decision Systems in the Firm. Неопу-
бликованная диссертация Технологического института Карнеги, 1962.
15 Rosenberg N. The Direction of Technological Change: Inducement Mechanisms
and Focusing Devices//Economic Developmentand Cultural Change. Vol. 18 (October
1969).
17 См., например: Baran P. The Political Economy of Growth. N.Y.: Monthly Review |
16 HirschmanA.O. Op. cit. Гл. 5-8.
ресурсов. Но достаточно быстро было решено, что известная апатичность даже полезна, потому что повышает стабильность и гибкость политической системы и обеспечивает «резервы» политических ресурсов, которые можно бросить в бой в кризисных ситуациях18.
Таким образом, непосредственная реакция на открытие феномена расслабленности заключалась либо в указании на рациональность определенного уровня расслабленности, либо в поиске путей устранения чрезмерной расслабленности с помощью таких внешних обстоятельств, как неблагоприятное будущее, дисбалансы, революции и т.п. В обоих случаях расслабленность понимается как определенный по величине разрыв между действительной и потенциально возможной эффективностью людей, фирм и организаций. Эта книга делает следующий, более радикальный шаг в признании повсеместного значения расслабленности. В ней предполагается, что расслабленность не просто как-то прокралась в этот мир и сохраняется в некоем фиксированном объеме, но что она постоянно порождается своего рода энтропийным процессом, характерным для обществ, стремящихся жить в изобилии. Ее девизом могло бы быть утверждение, что «каждый миг рождается бездельник». Предполагается, что фирмы и другие организации постоянно подвержены тенденции к упадку, т.е. к постепенной утрате рациональности, эффективности и энергии производить больше, и эта тенденция действует независимо от того, сколь хороши институциональные рамки их функционирования.
Этот радикальный пессимизм, рассматривающий упадок как проявление вездесущих сил, дает и надежду на спасение: ведь поскольку упадок, всегда заметный в некоторых областях, вряд ли возможно всегда и везде держать под контролем, есть вероятность, что сам процесс упадка порождает определенные противодействующие силы.
«Выход» и «голос»
как олицетворения экономики и политики
18 См. ниже, с. 37-38. |
При анализе природы и интенсивности этих эндогенных сил восстановления наше исследование, как мы уже объяснили, раздваивается. Четкость этого распада на две несходных, — хотя не исключающих — друг друга категории—«выход» и «голос» — была бы
подозрительной, если бы не отражала более фундаментальный раскол — на экономику и политику. К сфере экономики принадлежит «выход», к сфере политики — «голос». Клиент, который из-за недовольства продукцией фирмы переключается на другую, использует рынок для защиты своего благополучия или для улучшения своего положения; одновременно он приводит в действие рыночные силы, которые могут подтолкнуть к восстановлению фирму, допустившую сравнительное падение своей эффективности. Именно такого сорта механизм обеспечивает процветание экономики. Он четок — фирма либо существует, либо нет; он безличен — не происходит никакого личного противостояния между клиентом и фирмой со всеми ее не поддающимися учету и прогнозу элементами, а об успехах и неудачах организация узнает из статистических показателей; и он действует окольным путем — восстановление шедшей к упадку фирмы происходит по милости «невидимой руки», как непреднамеренный результат решения человека стать ее клиентом. Во всех этих отношениях «голос» является прямой противоположностью «выхода». «Голос» — это намного более «путаная» концепция, потому что она предполагает целую шкалу проявлений — от невнятного ворчания до насильственных форм протеста; она предполагает высказывание критических мнений, а не приватное, «тайное» голосование в анонимности супермаркета; и, наконец, она предполагает воздействие не окольное, а прямое и направленное. «Голос» — это действие преимущественно политическое.
Экономист, естественно, склонен полагать, что экономический механизм намного эффективнее и, по сути дела, только его следует принимать всерьез. Хорошей иллюстрацией этого является известное эссе Милтона Фридмана, в котором он доказывает необходимость рыночных механизмов в системе образования. Смысл его предложения заключается в раздаче целевых ваучеров родителям детей школьного возраста; на эти ваучеры родители смогли бы покупать образовательные услуги, которые предоставляли бы конкурирующие между собой частные предприятия. В обоснование своего плана он говорит:
У родителей появится куда более широкая возможность прямо выражать свое отношение к разным школам, забирая детей из одних учебных заведений и посылая их в другие. В настоящее время они, как правило, могут прибегать к такой мере лишь ценой значительных расходов, послав детей в частную школу либо сменив место жительства. Что до большинства, то оно может выразить свое мнение лишь по косвенным политическим каналам™.
Я не стану здесь обсуждать достоинства предложенного Фридманом плана20. Я процитировал Фридмана как почти идеальный пример того, как экономист предпочитает использовать «выход», а не «голос». Прежде всего, для Фридмана опция «выход», или перевод ребенка в другую школу, — это «прямой» способ выразить свое мнение об организации. Человек, не имеющий экономического образования, может наивно предположить, что прямой путь выражения своих мнений — это высказывание, «голос»! Во-вторых, Фридман презрительно именует намерение огласить свое мнение и добиться того, чтобы оно стало преобладающим, использованием «неуклюжих политических каналов». Но чем еще является политический и демократический процесс, как не прокладыванием, использованием и медленным совершенствованием этих самых каналов?
Во всей совокупности человеческих институтов, от государства до семьи, «голос», пусть самый «нескладный», — это все, чем люди обычно могут оперировать. Примечательно, что в настоящее время осуществляется крупный, хоть и не лишенный недостатков проект совершенствования государственных школ в больших городах, нацеленный на то, чтобы сделать школы более отзывчивыми к мнениям членов: децентрализация должна сделать каналы коммуникаций между членами и руководством системы школьного образования менее «неуклюжими».
Но экономист никоим образом не одинок в своей слепоте, в своей «заученной неспособности» (как говорил Веблен) ценить полезность одного из двух механизмов. Фактически, в сфере политики «выходу» приходится куда хуже, чем «голосу» в сфере
20 См. об этом: Levin Н.М. The Failure of the Public Schools and the Free Market |
19 Friedman М. The Role of Government in Education // Economics and the Public
Interest / Ed. by R.A. Solo. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1955. P. 129.
Переработанный вариант этой статьи Фридман включил в книгу «Капитализм и сво-
бода» {Friedman М. Capitalism and Freedom. Chicago: University of Chicago Press, 1962,
гл. 6; процитированный отрывок находится см. на с. 91; курсив мой [см.: Фридман М.
Капитализм и свобода. М.: Новое издательство, 2006. С. 116]).
экономию!. Здесь «выход» считают не просто неэффективным или «нескладным», но прямо-таки преступным, потому что его именуют дезертирством, предательством и изменой.
Очевидно, что обе стороны должны умерить свои страсти и предрассудки, чтобы можно было с пользой понаблюдать за тем, как бок о бок работают типичный рыночный и типичный нерыночный, политический механизмы, работают, возможно, в гармонии и взаимно помогая друг другу, а возможно, и так, что один мешает другому.
Исследование того, как взаимодействуют рыночные и нерыночные силы, откроет нам полезность определенных методов экономического анализа для понимания политических явлений, и наоборот. Что еще важнее, анализ этого взаимодействия приведет к более полному пониманию социальных процессов, чем можно получить с помощью только экономического или только политического анализа. С такой точки зрения эту книгу можно рассматривать как применение к новой области аргумента, на который опиралась книга «Стратегия экономического развития»:
Традиция вроде бы требует, чтобы, занимаясь ситуацией неравновесия, экономисты всегда задавались следующим вопросом: способны ли восстановить равновесие рыночные силы, действующие сами по себе. Этот вопрос, несомненно, очень интересен. Но, будучи обществоведами, мы должны ставить перед собой более широкий вопрос: можно ли вообще исправить ситуацию неравновесия с помощью сил рыночных или нерыночных, или они всегда действуют совместно? Мы убеждены, что нерыночные силы не обязательно действуют с меньшим «автоматизмом», чем рыночные™.
Меня интересовала проблема восстановления равновесия. Кеннет Эрроу рассуждал сходным образом в случае задачи перехода от неоптимального состояния к оптимальному:
21 Hirschman АО. Op. cit. Р. 63; курсив в оригинале. |
Я сторонник того взгляда, что, когда рынок не в состоянии достичь оптимального состояния, общество хотя бы отча-
сти осознает этот факт и возникнут нерыночные социальные институты, пытающиеся закрыть этот разрыв... этот процесс может быть и бессознательным22.
И я и Эрроу подчеркиваем, что отсюда совсем не следует, что любое неравновесное или неоптимальное состояние будет непременно устранено совместным действием рыночных и нерыночных сил. Мы не исключаем и того, что эти силы могут и ослаблять друг друга. Но наши взгляды хотя бы оставляют возможность их согласованного действия, тогда как доктрины laissez-faire и интервенционизма рассматривали рыночные и нерыночные силы в духе строгого манихейства, так что для сторонников laissez-faire нерыночные силы были воплощением зла, так же как для сторонников интервенционизма таким воплощением сил зла был рынок.
22 Arrow К. Uncertainty and the Welfare Economic of Medical Care // American Economic Review. Vol. 53 (December 1963). P. 947. |
И последнее. «Выход» и «голос», то есть силы рыночные и нерыночные, представлены как главные действующие лица, равные по рангу и значимости. Я надеюсь, что, играя на этой основе, смогу продемонстрировать исследователям политики полезность экономических концепций, а экономистам — полезность политических концепций. Этой обоюдности не было в прежнем междисциплинарном подходе, когда экономисты утверждали, что концепции, разработанные для анализа редкости ресурсов и их размещения, можно с успехом использовать для объяснения столь разных политических явлений, как власть, демократия и национализм. И они преуспели, то есть оккупировали значительную часть смежной дисциплины, тогда как исследователи политики — испытывающие в отношении располагающих богатым инструментарием экономистов такой же комплекс неполноценности, какой мучает экономистов в отношении физиков, — продемонстрировали готовность быть колонизированными и активно присоединились к чужакам. Может быть, только экономист способен вновь пробудить чувства гордости и достоинства у наших угнетенных коллег и дать им чувство уверенности в том, что и в их концепциях есть не только величие, но и способность оказывать влияние? Мне нравится думать, что это может быть побочным продуктом этой книги.
2 Выход
То, что потребители имеют возможность «выхода» и часто ею пользуются, характерно для «нормальной» (несовершенной) конкуренции, когда у фирмы есть конкуренты, но при этом она располагает некоторой свободой в установлении цен и качества, иными словами, может понижать качество своей продукции. Как уже было отмечено, опцию «выхода» считают уникально действенной: наказывая нерадивых руководителей падением дохода, «выход», как предполагается, способен создать ту «поразительную концентрацию сознания», какую, по мнению Сэмюеля Джонсона, создавала перспектива быть повешенным.
При этом, как показывает поиск в литературе по конкуренции, никто не проявил особого внимания к тому, как именно действует опция «выхода»1. Большинство авторов ограничивается указанием на то, что она «давит» и «дисциплинирует».
Особенно изумляет то, что на главные достоинства «системы свободного предпринимательства» не обратила внимания апологетическая литература, хотя некоторые причины этого мы уже выяснили. Поклонники идеи конкуренции не склонны признавать возможность ситуации, пусть очень кратковременной, когда не все фирмы работают на пределе возможностей, но вот если такое случится с отдельной фирмой, придется ipso facto признать, что она смертельно больна и что освобождаемое ею место на сцене должно достаться какому-либо напористому новичку, ожидающему своей очереди за кулисами. Это «представление об американской экономике... как о биологическом процессе, в котором старые и дряхлые постоянно замещаются молодыми и энергичными», как насмешливо заметил Гэлбрейт2, не оставляет места для картины того, как конкуренция помогает исцелить временные и исправимые ошибки, значение которых акцентируется здесь. Похоже, что
I 28 I |
Литературу исследовал Дэвид С. Френч.
сторонники конкурентной системы упустили чрезвычайно важный момент, свидетельствующий в ее пользу.
С другой стороны, в экономической литературе подробно обсуждались условия, при которых конкурентные рынки обеспечивают или не обеспечивают эффективное размещение ресурсов в ситуации статики. При этом много внимания было уделено тому, как конкуренция способствует новаторству и росту. Но насколько я знаю, не было ни одного исследования — систематического или бессистемного, теоретического или эмпирического — смежного вопроса, а именно того, как конкуренция возвращает фирмы к «нормальной» эффективности, производительности или темпам роста после того, как они допустили отклонение от «нормы»3.
Как работает опция «выхода»
3 Джон Морис Кларк, чрезвычайно живо понимавший, какое многообразие задач должна решать конкуренция, замечает, что «желательно и то, чтобы конкуренция поддерживала в фирмах бдительность в отношении неэффективности процессов или продукции, подлежащей устранению до того, как убытки приведут к истощению ресурсов и сделают восстановление трудным или невозможным» (Clark J.M. Competition as a Dynamic Process. Washington: Brookings Institution, 1961. P. 81). В главе 4, «Что конкуренция должна делать для нас?», Кларк довольно подробно рассуждает о том, что он считает десятью главными функциями конкуренции. Непонятно, почему среди них нет спасения пошатнувшихся фирм; процитированное предложение взято из самого конца раздела «Устранение неэффективных элементов», в котором рассматриваются «малопривлекательная функция конкуренции», заключающаяся в том, что пошатнувшиеся фирмы должны быть ликвидированы, а не возвращены к здоровому функционированию. |
Для такого исследования достаточно простого аналитического аппарата. Во-первых, мы используем разновидность знакомой функции спроса, в которой объем сбыта зависит от изменений не цены, а качества. Обычно предполагается, что спрос зависит от цены, а качество при этом не меняется, а здесь мы будем предполагать, что при падении качества цена остается неизменной. Издержки также постоянны, потому что мы предполагаем, что снижение качества отражает случайное падение эффективности, а не обдуманную попытку фирмы пожертвовать качеством ради понижения издержек. При таких условиях решение любого потребителя уйти в ответ на падение качества оборачивается уменьшением дохода и, разумеется, чем больше потребителей выберут выход, тем значительнее потери фирмы. В то время как рост цен может обернуться повышением доходов фирмы несмотря на уход некоторых потребителей, вслед за падением качества можно рассчитывать в лучшем случае на неизменность дохода, а в норме они уменьшаются4.
Во-вторых, у нас есть функция реакции менеджмента, устанавливающая связь между падением качества и продаж — обнаружив бегство покупателей, руководство бросается исправлять недостатки. Самый простой, пожалуй, способ визуализировать эту связь — это прерывистая функция с тремя значениями. При небольшом падении доходов реакция отсутствует; при среднем по величине падении доходов наступает полное восстановление; если падение доходов превосходит пороговый уровень, измеряемый в процентах к обычному объему продаж, восстановления не происходит, потому что в этом случае убытки оказываются столь велики, что фирма терпит банкротство прежде, чем удается принять меры для ее спасения5.
Теперь мы можем описать взаимодействие между функцией «выхода» и функцией реакции. Если уж падение качества неизбежно, желательно, чтобы его величина попала в интервал, ведущий к восстановлению. Очевидно, что, если эластичность спроса по качеству крайне незначительна, уменьшение дохода будет небольшим
5 Легко представить и непрерывную кривую реакции менеджмента. При ма- лом снижении дохода реакция, нацеленная на исправление ситуации, будет слабой, с ростом убытков она будет расти, а потом упадет до нуля. Можно даже представить, что в результате подобной реакции качество продукции фирмы станет выше, чем до падения, так что можно говорить о точке «оптимального падения» качества. Когда падение продаж превысит определенную пороговую величину, реакция менеджмента—в результате деморализации и других последствий финансовых потерь — превратится в элемент процесса ухудшения качества и ускорит крах фирмы. Эта форма кривой реакции не вносит существенных изменений в логику анализа. |
Если в традиционном графике на вертикальной оси откладывать не увеличение цены, а падение качества, то изменение спроса и дохода в ответ на изменение качества можно представить знакомой кривой спроса с отрицательным наклоном. Это сделано в Приложении А (рис. 2), где также показано влияние падения качества на доход (в нижней части графика). Из этого графика ясно, что падение спроса оказывает более простое — и губительное — влияние на спрос и доход, чем повышение цены. В первом случае доход уменьшается, если эластичность спроса по качеству больше нуля, тогда как в случае повышения цены совокупный доход фирмы падает, конечно, только если эластичность спроса по цене выше единицы. (В случае эластичности по качеству единичная эластичность спроса не имеет точного значения. Если подойти к концепции «эластичности спроса по качеству» по аналогии с «эластичностью спроса по цене», нам придется две шкалы — показатели качества и денег— разделить одну на другую. Подойдут любые числовые значения, кроме нуля и бесконечности.)
и фирма просто не получит сигнала, что что-то у нее не в порядке. А если эластичность спроса очень велика, мы также не получим процесса восстановления, потому что на этот раз фирма будет уничтожена раньше, чем успеет сообразить, что за напасть на нее свалилась, не говоря уж о том, что у нее не будет времени на исправление ситуации. Это случай «слишком много и слишком быстро». Чтобы фирма смогла выявить свой потенциал восстановления, желательно, чтобы эластичность спроса была не слишком мала и не слишком велика. Эту интуитивно очевидную теорему можно сформулировать следующим образом: чтобы конкуренция (опция «выхода») выполняла роль механизма восстановления качества, фирма должна опираться на смесь активныхи пассивных клиентов. Активные клиенты служат для фирмы механизмом обратной связи, который запускает процесс восстановления качества, а пассивные клиенты создают задержку во времени и финансовую подушку, позволяющие дожить до момента восстановления качества. В традиционной логике, разумеется, чем активнее потребители, тем лучше для функционирования конкурентных рынков. Но если рассматривать конкуренцию как механизм восстановления, получается, что, хотя «выход» части клиентов необходим, поскольку он запускает процесс восстановления, важно, чтобы другие клиенты не отреагировали на ухудшение качества: если бы все покупатели были усердными читателями «Потребительских отчетов» или неутомимыми исследователями рынка, результатом оказалась бы катастрофическая нестабильность, и у фирм не было бы шансов оправиться после случайного падения качества.
Как уже было отмечено, в условиях совершенной конкуренции (предполагающей и наличие у потребителей совершенного знания рынков) фирма располагает действенным механизмом коррекции, поскольку ухудшение функционирования, которое не может отразиться на цене или качестве, ведет непосредственно к падению доходов (в результате роста издержек). А теперь сделаем модель совершенной конкуренции чуть менее совершенной, так что у фирмы появляется возможность варьировать качество продукции; в этой ситуации ухудшение функционирования может (и, пожалуй, с большой вероятностью) принять форму падения качества, а если рынок, на котором фирма сбывает продукцию, высококонкурентен, иными словами, если все покупатели бдительно следят за ценами и качеством, фирма обречена на очень быстрое банкротство. Иными словами, если, с точки зрения действенного механизма восстановления, мир совершенной конкуренции возможен, то мир квазисовершенной конкуренции невозможен. Если отказаться, а в большинстве реальных ситуаций это необходимо, от концепции фирмы, не имеющей возможности варьировать качество продукции, тогда оптимальным решением будет не наибольшая близость, а наибольшая отдаленность от состояния совершенной конкуренции; и тогда постепенное приближение к условиям совершенной конкуренции не обязательно будет улучшением — здесь уместно выражение «лучшее враг хорошего».
Конкуренция как форма заговора
При любой величине эластичности спроса по качеству фирма может не испытать падения дохода из-за ухода потребителей, если на смену ушедшим придут новые. Но каким образом может привлечь новых клиентов фирма, страдающая от ухудшения качества? Можно представить ситуацию, в которой возможно это кажущееся невероятным событие: когда в отрасли одновременно падает качество продукции у всех производителей, каждая теряющая клиентов фирма сможет перехватывать обозленных покупателей, ушедших от других фирм. В такой ситуации опция «выхода» не сможет побудить менеджеров заняться проблемами качества, а слияние всех фирм покажется социально желательным, то есть замена конкуренции монополией окажется выгодным делом, поскольку в этом случае недовольство клиентов будет направлено — и, возможно, с некоторой пользой — на попытки улучшить управление монополией, тогда как в условиях конкуренции недовольство примет форму неэффективного переключения групп потребителей с одной фирмы, понижающей качество продукции, на другую такую же, и при этом ни одна фирма не получит сигнал о необходимости срочно исправлять положение.
Хотя одновременное и единообразное ухудшение качества продукции всех отраслевых фирм, конечно, крайне маловероятно, стоит слегка модифицировать эту ситуацию, и она приобретет больше реалистичности и практической значимости. Конкурентно производимая новая продукция только в процессе использования открывает свои недостатки и побочные пагубные эффекты. В этом случае притязания конкурирующих производителей могут иметь результатом чрезмерно затянутое экспериментирование потребителей с разными брендами и, соответственно, отсрочку момента, когда давление понудит производителей внести улучшения в свою продукцию. В этой ситуации конкуренция довольно выгодна производителям, потому что сбивает недовольство потребителей —
она направляет энергию потребителей на погоню за несуществующей модернизированной продукцией, выходу которой на рынок могла помешать конкуренция. В этом случае все производители будут заинтересованы в поддержании конкуренции, а не в ее ограничении — и тогда вполне представимо, что они смогут пойти на сговор для достижения этой цели6.
До сих пор мы исходили из предположения, что недостатки продукции, выпускаемой конкурирующими фирмами, можно устранить благодаря давлению на них и последующему поиску решений. Если отбросить это предположение, получится, что конкурентное решение может оказаться хуже такого, когда единственная фирма является единственным производителем. Ведь присутствие на рынке ряда конкурирующих фирм только способствует укреплению иллюзии, что «с другой стороны забора трава всегда зеленее», то есть что можно избежать хлопот с низким качеством, переключившись на продукцию конкурента. В условиях монополии потребители смогут приспособиться к неизбежно низкому качеству и будут искать счастья в чем-либо еще, что избавит их от бешеной погони за несуществующей «улучшенной» продукцией.
Читатель в состоянии сам оценить, в какой степени в окружающей нас экономической и торговой жизни присутствуют элементы этой ситуации7. Нужно, пожалуй, сказать еще несколько
7 В помощь читателю приведу отрывки из писем, недавно отправленных раздраженными покупателями «барахла» (а) компании Ford Motor: «...Можете быть уверены, что я больше никогда ни при каких обстоятельствах не куплю другой „форд", что бы вы мне ни написали в своем очередном рекламном письме»; «...Можно и не говорить, что мой Falcon — это последний купленный мною „форд". Мне 25 лет, я еще молода и сравнительно привлекательна, и я опустошила свой банковский счет на оплату коробок передач для Falcon, а ведь в мире так много других вещей, на которые стоило бы потратить деньги»; и (Ь) корпорации General Motors: «У нас дома два „шевроле" — автобус и фургон. Можете быть уверены, что после всех пережитых нами хлопот, неудобств и массы убитого времени я никогда больше не куплю автомобиль вашей корпорации»; «...У меня много лет был автомобиль и фургон „джи эм", но теперь, пожалуй, умнее будет купить „форд". Я еще помучаюсь с вашим барахлом, пока на рынке не появится модель 1970 года, но можете быть уверены, что больше у моего дома никаких „джи эм" не будет». Копии писем, которые я процитировал выше, авторы отправляли Ральфу Надеру, который любезно позволил мне ими воспользоваться. 2. выход |
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 169 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |