Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Часть II Возвращение 4 страница

Читайте также:
  1. Contents 1 страница
  2. Contents 10 страница
  3. Contents 11 страница
  4. Contents 12 страница
  5. Contents 13 страница
  6. Contents 14 страница
  7. Contents 15 страница

– Родителей нет?

– Отец погиб, а мать от него сразу отказалась, в роддоме еще. Мы когда решили ребенка взять, стали по детдомам ездить, – начала Ветка, сцепив пальцы в замок. – Я хотела маленького совсем, но когда Лешку увидела – все, прямо сразу готова была забрать. И он ко мне прилип, схватился за шею и замер. Представляешь – молчит и сопит мне в ухо… – Она всхлипнула, и Коваль, дотянувшись, положила руку ей на колено, успокаивающе погладила. – Я Гришке говорю – смотри, он ведь даже похож немного – глазки карие, сам беленький… Я же не знала, что он такой больной…

– А знала – не взяла бы?

– Ты что?! – возмутилась Ветка. – Как это – не взяла бы? А кто бы его взял, такого… больных никто не берет…

– Ну, сейчас-то что плачешь? Ведь уже все в порядке, вот он сидит, в машинки играет. – Марина пересела на подлокотник Веткиного кресла, обняла ее за плечи и прижала к себе. – Вылечите, для вас не проблема.

Алеша тоже бросил игрушки и забрался на колени плачущей Виолы, погладил ее по лицу и спросил:

– Мамочка, ты зачем плачешь?

– Я не плачу, Лешенька, просто… в глаз что-то попало, – пробормотала Ветка, вытирая слезы. – Пойдем пить чай? Мэриэнн, наверное, проголодалась.

– Пойдем! У нас там печенье очень вкусное, его тетя Даша стряпает. – Мальчик доверчиво взял Марину за руку. – Идем!

На пороге кухни Марина замешкалась, а когда вошла и увидела Дашу, то ощутила дрожь в ногах. Ее домработница крутилась у плиты, на которой что-то жарилось, тушилось и шкворчало. Услышав шаги, Дарья обернулась, окинула взглядом стоящую возле стола женщину, отвернулась, а потом вдруг всплеснула руками и стала медленно оседать на пол, схватившись за сердце. Марина кинулась к ней, упала рядом на колени и обхватила Дашу за плечи:

– Дашенька! Дашенька, родная моя, не бойся – это я… Это на самом деле я, посмотри… Даша… Ветка, не стой! – крикнула она подруге. – Нашатырь есть?

Виола бросилась к шкафчику, достала пузырек и вату, протянула Марине, и та стала осторожно водить остро пахнущим тампоном перед лицом Даши. Та чихнула и открыла глаза, взглянула в склонившееся над ней лицо Коваль и разразилась слезами. Она обхватила Марину руками, прижала к себе, всхлипывая, гладила по спине, по голове.

– Марина Викторовна… Господи… что же это, а? Ведь похороны… гроб…

– Ну, не плачь, пожалуйста! – взмолилась Коваль, вытирая слезы со щек домработницы. – Я жива, у меня все в порядке, поверь.

– А… Егорушка… Егорушка где же? – не отпуская Марину от себя, спросила Даша.

– Он в Москве, Дашенька, с моим отцом. Слушай, а ведь ты вроде у Кольки работала? – вспомнила Марина.

– А я и работаю… Просто сюда приезжаю два раза в неделю, Виоле Викторовне помогаю по хозяйству. Да и с Лешенькой… Ой, что это я разлеглась-то, вы ж, наверное, есть хотите! Сейчас, сейчас… – Она начала суетливо подниматься, Марина помогла и снова обняла женщину, прижавшись к ней и вдыхая знакомый запах сдобы и специй. – Похудели-то как, Марина Викторовна… И волосы совсем остригли, и цвет другой… немудрено, что я, старая, не признала-то сразу.

– Ну все, теперь мне полегчает! – притворно вздохнула Ветка, усаживая Алешу за стол. – Начнет твою фигуру портить, от моей отстанет! Я уже в половину вещей не влезаю. Как приедет, так катастрофа – пироги, плюшки, булочки, печенье… И отказаться невозможно – вкусно. Гришка вообще в ширину поплыл.

– А ведь я видела его, Ветка, – призналась Марина, устраиваясь за столом. – Он приезжал в Бристоль по каким-то делам, забрел в наш ресторан, а мы там были как раз.

– И? – задохнулась Ветка, уцепившись за край стола побелевшими пальцами.

– Он меня не узнал. С Женькой сидели, я ушла в кабинет, а потом уехала. Хохол вернулся за полночь, злой, как цепная псина, пьяный… Уж не знаю, что они там обсуждали под водяру…

– Кстати, а Хохол-то где? – вспомнила Ветка, принимая у Даши чашку с чаем.

– Вот, собственно, поэтому я и здесь, – вздохнув, призналась Марина. – Посадили Женьку в Москве, прямо в аэропорту «браслеты» и нацепили.

Даша ахнула, выронила из рук тарелку:

– Господи! Как же?..

– А вот так. В федеральном розыске был мой любовничек, я и не знала. За то, что здесь начудачил. Вот я и приехала узнать, что и как. Я не могу уехать обратно и оставить его гнить в тюряге до конца жизни. И твой Бес должен мне помочь. – Марина бросила в сторону подруги выразительный взгляд.

– Ты в этом уверена? Он считает тебя мертвой, цветы тебе на могилу возит, между прочим.

– Ну, значит, ему придется смириться с тем, что я жива. Я не уеду отсюда до тех пор, пока не выясню все, что мне надо, – отрезала Марина.

В кухне воцарилась тишина. Ветка в нервном порыве встала и отошла к окну, открыла его и взяла сигару, раскурила ее и выпустила облако дыма. Алешка притих, сверкал глазенками то на мать, то на гостью. Даша прижала к груди полотенце и не сводила взгляда с Марины. Та же помешивала ложечкой чай в чашке, гоняла из стороны в сторону ломтик лимона и ждала. Ветка накурилась наконец, бросила сигару и повернулась к подруге, опершись руками о подоконник:

– Да… ты даже умереть не смогла нормально! Воскресла – и опять за свое!

– Вот именно – за свое! – многозначительно отпарировала Марина, отодвигая чашку в сторону. – Давай будем играть в открытую, Ветуля. Твоему дорогому супругу Грише не с руки мое появление, и мы обе прекрасно знаем причину, да? Правильно. Он хоть и сволочь приличная, а все же чувствует вину – ведь это он скупил у Женьки все то, что принадлежало мне, через подставных лиц. Я это знаю, мне Хохол рассказал.

– Ну, и тебе-то какая разница, да и Хохлу твоему? – прищурилась Ветка. – Какая разница, кому было продавать, ведь деньги-то нормальные были, да?

– Да, – кивнула Марина. – Но дело в другом. Надо человеком быть, понимаешь? Можно было просто приехать к Женьке и сказать – так и так, давай я куплю. Ему на самом деле было все равно, кому. Но Гришке в лом было просить, предлагать – он рванул в обход. Так не делают. А уж если учесть, что мы с ним родня, – так и вовсе.

Ветка молчала. В душе она была согласна с Мариной и еще тогда говорила Бесу, что нужно играть по правилам. На что муж заявил: «Правила в этом городе устанавливаю я! И нарушаю их тоже я, я сам – и больше никто!» – и на этом разговор закончился. Ветка больше не заговаривала на эту тему, но неприятные ощущения долго не покидали ее. И вот теперь Марина, единственная и горячо любимая подруга, вновь взбаламутила стоячую воду. И неизвестно, как отреагирует Гришка, вернувшись домой…

Отогнав от себя эти мысли, Виола улыбнулась и предложила:

– А давайте не будем об этом! Мы ж чай пить сели, а обсуждаем чушь какую-то. Расскажи нам лучше про Егорку. Вон и Даша соскучилась… Правда, Дашенька? – Домработница вздохнула. – Ну-ка, садись к нам, – скомандовала Ведьма. – Вот так. Все, Маринка, рассказывай.

Марина помолчала, задумчиво глядя на разноцветную кафельную плитку, которой были выложены стены кухни, улыбнулась чему-то и начала рассказывать о Егорке, его учебе, проделках. Даша качала головой и плакала, вытирая глаза платочком. Ветка успела пересадить Алешу к себе на колени и теперь гладила его по макушке, то и дело прикасаясь к ней губами. Мальчик задремал, уютно устроившись у матери на руках, и Марина, заметив это, кивнула Ветке:

– Смотри – заснул…

– Я его сейчас унесу в комнату, пусть спит… – одними губами проговорила Ветка и встала, осторожно поддерживая сына под спинку. – Вы посидите пока…

Она ушла, а Даша моментально пересела на стул рядом с Коваль, обняла ее, прижала:

– Господи, Марина Викторовна… Поверить не могу, что это вы! Как же я переживала, сколько слез-то выплакала!

– Прости меня, Дашенька, это ведь Женька все придумал… Так было нужно, чтоб никто не знал, иначе меня добили бы.

– Генка-то обрадуется… он ведь со мной к Николаю-то Дмитриевичу ушел, с Верочкой постоянно и с Маринкой. А тоже, нет-нет да и сядем с ним в кухне вечером, и как начнем вспоминать… – Даша всхлипнула. – Ведь я-то чего только не видела в вашем доме… А на прошлой неделе на кладбище убираться ездили. И у Егора Сергеевича, и у вас… Ой, господи, да что ж я несу такое! – спохватилась она, погладив Марину по голове.

– Все в порядке, моя хорошая. Никто не должен знать, что я жива, и вы все правильно делали. Завтра и я туда поеду… к Егору… – Марина, державшаяся до сих пор, расплакалась.

Даша не утешала, не говорила ни слова, просто молча гладила ее по голове. Она прекрасно знала свою бывшую хозяйку, знала, как сильно она была привязана к мужу, как тяжело переживала его смерть. Все ее романы, случившиеся после, не шли ни в какое сравнение с тем, что было у нее с Егором. Для Даши, жившей в их доме много лет и видевшей их отношения, горе Марины было и личным горем тоже. Сегодня она испытала потрясение, увидев Коваль живой, однако это состояние быстро сменилось радостью. И только известие об аресте Женьки омрачало эту радость. Но Марина Викторовна женщина упорная и изворотливая, а потому Даша не сомневалась, что она непременно придумает что-то, чтобы помочь любовнику.

Марина выплакалась и встала, отстранив от себя Дашу:

– Пойду умоюсь. Во сколько Гришка приезжает?

– Когда как. Обычно после девяти. У него ведь сейчас дел много, входит в курс, осваивается.

Часы на стене показывали половину девятого. Марина умылась и нашла Ветку, сидевшую в гостиной перед телевизором:

– Давай приведем меня в божеский вид, – попросила она, демонстрируя подруге зареванное лицо. – Дай хоть тушь, что ли.

– Идем.

Ветка увела ее в спальню, усадила перед большим зеркалом и выложила на столик косметику, а сама уселась рядом, внимательно наблюдая за тем, как подруга приводит в порядок лицо.

– Слушай, и ведь ничего тебе не делается, – вздохнула Виола, и Марина, нанося на веко стрелку, пробормотала:

– Ага, только морщины вон вокруг глаз, как траншеи, а так-то да – ничего.

Ветка засмеялась, взяла помаду, покрутила в руках тюбик и бросила его обратно на столик. Закончив макияж, Марина откинулась на спинку кресла и забросила ногу на ногу.

– Ну, расскажи хоть, как вы тут живете. А то все меня пытаешь, а про свое молчишь.

– Да что… Я ж сказала – у меня ребенок, у Гришки мэрия. Так и живем. Всю предвыборную кампанию то съемки, то интервью, то акции. Никуда не выйти, постоянно кто-то караулит с камерой. Около меня пять человек охраны, без них никуда. Да что я тебе рассказываю…

– Ну, меня предвыборная кампания Егора коснулась совсем с другой стороны, так что ты еще легко отделалась. Но ведь ты знала, на что идешь, когда замуж выходила.

Ветка сжала руки, лицо ее помрачнело. Она встала и отошла к окну, отдернула штору и посмотрела во двор. Потом развернулась к подруге и сказала упавшим голосом:

– Когда я выходила за него замуж, он был другим. И я, наверное, тоже. А сейчас… Мне внимания хочется, участия – просто чтобы вечером кто-то сел рядом и спросил, чем я занималась весь день, что сказал ребенок, как он ел, спал, гулял… А ему на все наплевать, он со мной разговаривает, как со своей секретаршей, – принеси, подай, почему нет того, этого. А мне иной раз даже пожаловаться некому – у Лешки отставание в развитии, нужно что-то решать, искать специальных педагогов, я же и шагу не могу ступить без охраны. Ты только представь себе, как я в реабилитационный центр езжу! Ужас! На днях журналист какой-то поймал, такую статью накатал – мама моя! Мол, жена мэра настолько опасается за свою жизнь, что даже ребенка-дебила под охраной к врачам возит! – Ветка расплакалась, закрыв руками лицо.

Марина молчала. Ей и в голову не приходило, через что приходится проходить ее подруге каждый день – больной ребенок, муж в делах и постоянные прицелы камер. Ее Егор был другим – какими важными ни были его дела, он всегда ставил на первое место жену, откладывал все, что угодно, если ей требовалась помощь, защищал и оберегал от всего.

– Не плачь, – выдавила она из себя наконец, прекрасно понимая, что этими словами вряд ли поможет Ветке. – Я надеюсь, что со временем все наладится. Гришка освоится на новом месте, успокоится и начнет уделять вам больше внимания…

– Ты сама-то в это веришь? – зло усмехнулась Ветка, вытирая глаза.

– Нет, – честно призналась Коваль. – Но искренне надеюсь.

Неожиданно Ветка расхохоталась. Так смеяться умела только она – заливисто, словно колокольчик, мелодично и звонко.

– Ой, Маринка! Твоя вера в людей поразительна! Ты, которую столько раз кидал мой драгоценный муженек Гриня! И сейчас ты еще и помощи приехала просить!

– Я разве сказала – просить? – удивленно вздернула брови Марина. – Это не моя манера вести диалог, если ты вдруг забыла. Я не прошу – я прихожу и беру. Так было, и так будет. И твой Бес не исключение из моих правил. Просить не буду – я заставлю.

И в этих ее словах было столько силы, столько прежней Коваль, что Ветка не усомнилась – она так и сделает, потому что это уже никакая не Марина Коваль или Мэриэнн Мюррей, а самая что ни на есть Наковальня. Прежняя, сильная, властная и жестокая. И Бесу лучше бы согласиться, потому что за своего Хохла она порвет ему глотку.

Неизвестно, чем закончился бы разговор, но двор осветился фарами двух машин, въехавших в него кортежем, и Ветка встрепенулась:

– Гришка приехал! Господи, что будет-то?

– Не дрейфь, прорвусь, – процедила Марина, подобравшись и вытянувшись в струнку. – Главное, чтобы твой супружник в обморок не хлопнулся, а то некрасиво выйдет…

Встав из кресла, Коваль отстранила Ветку от окна и выглянула во двор. Из черного «мерина» сперва выбрался телохранитель в строгом костюме, открыл заднюю дверку и вытянулся, ожидая выхода хозяина. Бес вальяжно покинул салон машины, потянулся, что-то сказал замершим возле второго «Мерседеса» охранникам. Те кивнули, но с места не двинулись. Бес еще раз огляделся и только после этого пошел к крыльцу.

– Пафосный такой стал… – пробормотала Марина негромко.

Снизу раздалось:

– Вета! Ты где, почему не встречаешь?

Виола встрепенулась и виновато глянула на подругу.

– Иди, – усмехнулась та. – Только пока не говори, что я здесь.

– А Даша?

– Даша не скажет – не о таком молчала. Он сначала ужинает, потом к телевизору?

– Да, поест и с кофе в гостиную идет.

– Дай мне знать, когда он усядется, – попросила Коваль, возвращаясь в кресло. – И лицо сделай, хорошо?

– Да…

Ветка заспешила вниз, застучала по лестнице каблучками домашних туфель. Марина вытянула ноги, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Как же ей хотелось оттянуть минуту, когда придется встретиться лицом к лицу с Гришкой, придется говорить что-то, слушать его доводы. А главное, когда нужно будет предъявить ему ультиматум – или помощь, или война. Вряд ли свежеиспеченному мэру нужен скандал с восставшей из ада Наковальней в главной роли. Ей-то все равно – она уедет, а вот ему жить здесь. И то, что подобная реклама ему не нужна, – даже не обсуждается.

Она просидела так какое-то время, потом услышала, как крадется по лестнице Виолка, и открыла глаза. Подруга неслышно, на цыпочках, вошла и зашептала:

– Маринка… все, он в гостиной, и настроение вроде хорошее.

– Сейчас исправим, – подмигнула Коваль, вставая и мимоходом заглядывая в зеркало.

Ветка вся дрожала, обхватила руками себя за плечи и бормотала что-то.

– Молишься? – ехидно спросила Марина, толкнув ее в бок. – Не бойся, не умрет твой драгоценный супруг. Хотя напугается, думаю, до икоты. Знаешь, кто больше всего боится покойников? Тот, кто сам убивал не раз и не два.

– А ты?

– А я существо бездушное и безнравственное! – хохотнула Марина. – Останься здесь, а? Мало ли что – ребенок проснется, заплачет.

Ветка осталась, хотя по ее лицу Марина поняла, что подруга не рада такому раскладу. На площадке лестницы Коваль остановилась на секунду, глубоко вздохнула и стала спускаться.

Свет горел только в гостиной, работал телевизор, шли новости. Марина замерла на пороге, глядя прямо в затылок сидящему в кресле Бесу. На съемном деревянном подлокотнике дымилась сигарета в пепельнице, рядом стояла кофейная чашка; Гришка щелкал пультом, переключая каналы, – началась реклама. «Отлично, воспользуемся паузой», – подумала Марина и сделала еще пару шажков. Не оборачиваясь, Бес похлопал рукой по второму подлокотнику:

– Ну садись, поговорим.

Едва сдерживая смех, Коваль боком присела на подлокотник, Гришка обхватил ее за талию и только сейчас отвлекся от экрана и взглянул ей в лицо. Его крик вознесся к потолку, съемный подлокотник отлетел в сторону, чашка и пепельница со звоном разбились, сигарета прожгла ковер… Гришка вскочил и отпрыгнул куда-то в угол, к окну, не переставая орать.

– Может, ты уже захлопнешься, а? – спокойно поинтересовалась Марина, не сводя с испуганного родственника взгляда холодных глаз. – Что орешь – страшно?

Она встала, и Бес заголосил еще громче:

– Не подходи ко мне!

– Что ты орешь, идиот?! Ребенок спит у тебя! Заткнись и выслушай – я не твоя больная совесть! Я на самом деле жива, можешь за руку потрогать!

За ее спиной возник охранник, но сделать ничего не успел – повернувшись на каблуке, Марина выкинула пику из трости и приставила к горлу парня:

– Не дергайся, ладно? Твоему хозяину ничего не угрожает. Я его любимая родственница, приехала в гости, а он так обрадовался, что от счастья чуть-чуть спятил. Да, Гришаня? – Бес кивнул, глядя на Коваль как завороженный. – Вот видишь. Так что иди спокойно к себе и займись чем-нибудь.

Парень не двигался, и тогда Марина выразительно глянула на Гришку. Тот махнул дрожащей рукой:

– Иди, Сема, все в порядке…

Коваль убрала трость, и телохранитель, покосившись на странную гостью, вышел из комнаты.

– Ну что, родственник, обнимемся? – предложила Марина, и Бес наконец обрел способность нормально соображать.

– Этого не может быть… – пробормотал он, с опаской приближаясь к ней и беря за руки. – Надо же…

– Ну все, хватит, это уже перебор, ей-богу! – сказала Марина, обнимая его. – Неужели ты не узнал меня там, в Англии, Гришка? Разве я так сильно изменилась за три года?

Он отстранил ее от себя и внимательно вгляделся в глаза. Потом взял ее лицо в ладони, разворачивая к свету:

– Слушай… а ведь правда… У меня было чувство, что я где-то тебя видел раньше, но мне и в голову не пришло, что это ты, ты… А Хохол-то как прогнал – мать моя! Я ведь так и решил, что он бабу завел… И ты все слышала и даже глазом не моргнула! Ну и нервы у тебя!

– А вот у тебя они, смотрю, расшатались, – заметила Марина, мягко отстраняя его руки и направляясь к креслу. – Давай присядем, а то от твоей бурной реакции что-то у меня ноги подгибаются.

– Так, может, по стаканчику? – предложил он, потирая ладони и направляясь к бару. – Слушай… так Ветка в курсе была, что ли? – вспомнил Бес, остановившись. – И… значит, это к тебе она моталась в Англию, тихушница?

– Ко мне, – кивнула Марина. – Но ты не ругайся – ведь она не могла тебе сказать. Никто не должен был знать.

– Да! – покачал головой Гришка, доставая бутылку водки и бутылку текилы. – Ну, сварганили вы легенду! ФСБ отдыхает! И Хохол – ну, сука, артист! Такую тему прогнал – я аж из себя вышел! Я ведь пацана вашего забрать хотел, предлагал ему – усыновлю, мол, у тебя баба молодая, родит тебе. А он ни в какую, уперся рогом – отвали, мол, и все тут! Ветка! – заорал он неожиданно, и Марина поморщилась:

– Что ж ты орешь-то все время? Ребенок ведь спит, второй раз говорю!

– Да, все забываю, – признался Бес. – Никак не привыкну, вроде и давно уже, а все никак.

Появилась Виола, бледная и напряженная, опустилась в кресло и сжала руки. Бес посмотрел на нее ласково и проговорил совсем другим тоном:

– Не волнуйся так, не надо. Все выяснили, все понятно. Ты умница у меня – умеешь язык за зубами держать.

Ветка вымученно улыбнулась, но не расслабилась – она знала, что самое тяжелое еще впереди. Бес указал взглядом на бутылки и попросил:

– Организуй на стол, там ведь Дарья наготовила. То-то я думаю – что это за праздник сегодня у нас – жратвы, как на Пасху? А тут вон что!

Ветка ушла на кухню и через несколько минут вернулась с подносом, полным тарелок с закусками, расставила все на столе и снова села в кресло, взяв сигару. Марина тоже закурила, рассеянно наблюдая за тем, как Бес наливает текилу ей, а себе и Ветке – водку. Отметила и то, что от привычки пить из граненого стакана он так и не избавился, налил по рубчик.

– Ну, бросайте курить, давайте махнем за воскрешение, – предложил он, беря стакан в руку. – Ну, учудила ты, Наковальня! До сих пор у меня руки ходуном ходят, вон, глянь!

Марина не отреагировала, взяла стаканчик с текилой и насмешливо посмотрела на подругу:

– Ночевать у вас останусь, боюсь, что в город уже не доеду.

– Тебя гонит кто-то, что ли? – удивилась Виола.

– Посмотрим, – уклонилась Коваль. – Ну, пить-то будем или как?

Она уже поняла, что сегодня разговаривать с Гришкой бесполезно, а потому лучше расслабиться и стряхнуть усталость. Напиться и отключить мозг, если это удастся. Ветка напряженно поглядывала в сторону подруги, не понимая, почему та молчит и ни слова не произносит о Хохле, однако спрашивать не решалась.

Бес, отошедший от шока, настроился на благодушный лад, да и пара стаканов водки дала о себе знать. Он оживленно рассказывал о прошедших выборах, о том, с чем ему пришлось столкнуться на посту мэра:

– Ты прикинь, какая тема – воруют вагонами, и никто не сел! – возбужденно говорил он, похрустывая соленым огурцом. – И главное – никто ведь не просит, все идут и несут добровольно! Надо землю – несут бабло, надо в какой-то проект попасть на бюджетные средства – тоже несут! Кругом все повязаны и помазаны.

– А тебе это нравится, я смотрю? – поинтересовалась Марина, поддев ломтик лимона с блюдца.

– Да не то чтобы… Но прикольно, – признался Гришка, снова берясь за бутылку. – Я ж и не знал, что оно так бывает. Все ведь верим, что власть – она честная, что за нас. Да ни фига не за нас – за себя она, только за себя, за свой карман.

– Открыл Америку, – фыркнула Марина.

– А у вас там не так, что ли?

– У нас – нет, – подтвердила она, насыпая соль на тыл кисти и выдавливая несколько капель лимонного сока. – У нас за взятку сажают, лишая всего-всего. И потом фиг ты к государственной службе даже на сто футов приблизишься. Нет, у нас за места держатся… – и осеклась, словно услышав себя со стороны.

«У нас…» Оказывается, что за три года она успела привыкнуть к мысли о том, что ее дом теперь там, в Англии, в Бристоле. И говорит об этом даже сейчас, находясь в родном городе. Как будто вычеркнула из своей жизни годы, проведенные здесь.

Ветка тоже поняла, о чем сейчас думает ее подруга, а потому пересела на подлокотник ее кресла, обняла за плечи:

– Не надо… Твой дом и здесь тоже, мы тебе всегда рады. Если надумаешь переехать обратно – всегда есть, у кого остановиться. Да и коттедж мастифовский Колька не продал, ремонт сделал, содержит его в полном порядке.

– Это хорошо, – отозвалась Марина, отправляя в рот текилу и слизывая с руки соль с лимонным соком. – Но такое соседство мне не нужно. Вернее – не мне, Кольке. У него семья, ребенок, а рядом со мной, как на пороховой бочке. Не хочу чувствовать себя виноватой, если что.

– Тебя здесь никто не тронет, покуда я у власти и «при власти», – вмешался Бес. – Черных больше нет, а те, что есть, чихнуть боятся. Постарался твой отморозок Жека на славу – до сих пор легенды ходят.

«А вот это уже теплее! – насторожилась Марина. – Думаю, что мне и не придется ничего вызнавать специально – еще пара стаканов, и Гришка выложит сам».

Ее мобильный зажужжал на столе, и Коваль, дотянувшись, посмотрела на дисплей. Номер оказался незнакомым. Подумав, отвечать или не отвечать, она все же сказала «алло». Это оказался Лаврентий Шалвович.

– Мэриэнн, простите за поздний звонок, у вас там вечер уже.

– Ничего-ничего, все в порядке. У вас что-то срочное?

– Да, секундочку. – В трубке что-то щелкнуло, а потом раздался голос Женьки:

– Котенок, привет, мое счастье!

Марина едва не заорала во весь голос, но сдержалась, встала и вышла на кухню:

– Женечка, родной мой, как ты там?

– У меня все в порядке, не переживай. Ты мне вот что скажи – за каким хреном ты поперлась туда? Меня спасать? Не надо, я сказал тебе это еще на свидании.

– Молчать! – рявкнула Коваль. – Это не тебе решать, понял? Будет так, как я скажу! И ты будешь делать то, что скажу я! Так всегда было, и так будет, уясни это!

– Не ори! – взвился Хохол. – Опять башку свою дырявую подставляешь?!

– Я же сказала – молчать! Я не могу сидеть и смотреть, как ты хоронишь себя в тюрьме из-за меня!

– Мэриэнн, – совсем другим тоном проговорил вдруг Женька, и Коваль сбилась. – Я прошу тебя, родная, девочка моя, – прекрати. Прекрати, если ты меня хоть чуть-чуть любишь. Я не хочу, чтобы ты знала подробности, ты возненавидишь меня. Я не хочу… А так, если ты успокоишься, я тоже буду спокоен, отсижу, сколько дадут…

– Да заткнись ты! – взмолилась Марина, чувствуя, что по щекам потекли слезы. – Я буду любить тебя, даже если узнаю, что ты самый кровавый маньяк из ныне живущих…

– Зато я не смогу делать вид, что все по-прежнему.

– Ты скрывал от меня три года – и жил спокойно.

– Да – только поэтому. Если бы рассказал, не смог бы.

– Женя… Женя, я умоляю тебя – не делай мне больно. У меня нет больше никого, только ты. Так, и почему ты хочешь лишить меня этого? За что?

– Не плачь… – хрипло попросил Хохол, не выносивший ее слез. – Я очень тебя прошу…

– Да, не буду… но поклянись, что не станешь сопротивляться, сделаешь все, что я попрошу.

В трубке послышался прерывистый вздох. Марина молча ждала – знала, что себялюбивому Хохлу очень трудно освоиться с мыслью о том, что придется снова подчиниться. Но противостоять ей он никогда не мог.

– Ты меня держишь за причинное место и все крепче сжимаешь пальцы, – выговорил Женька наконец. – Ты прекрасно понимаешь, что я не могу – не могу отказаться от тебя! Потому что сдохну, если не буду видеть. Но обещай, что ничего не изменится между нами! Ничего – и ты не напомнишь мне…

– Я согласна молчать до конца жизни, только прекрати упираться и позволь мне вытащить тебя. Сделай все, что я скажу, каким бы глупым тебе это ни показалось, ладно? – попросила Марина, понимая, что в голове зреет такой план, в котором Бес ей нужен исключительно как группа поддержки. – Доверься мне…

– Я уже давно весь твой, – просто сказал Хохол, тяжело вздохнув. – Ты береги себя, я ведь не переживу…

– Да, не волнуйся. Все хорошо, – торопливо отозвалась она, уже начиная продумывать детали.

От нетерпения все подрагивало внутри, тряслась рука с телефонной трубкой, бешено колотилось сердце.

– Женечка, я тебя целую, любимый мой. Дай трубочку адвокату.

С Лаврентием Шалвовичем она поговорила быстро, дав несколько указаний, и отключила телефон. Вернувшись в гостиную, налила текилу не в маленький стаканчик, а в большой, для сока, залпом выпила, не обращая внимания на удивленные взгляды Ветки и Беса, и упала в кресло, схватив сигарету. Две глубокие затяжки привели ее в относительную норму, и Коваль почувствовала легкое возбуждение, оттого что нашла все-таки выход, а потери будут минимальны.

– Гришка, у тебя есть выход на кого-нибудь в Москве? Ну, остались связи? – спросила она, уставившись на родственника, уже изрядно набравшегося.

– Зачем?

– Ты ответь, да или нет, а завтра я все расскажу.

– Так не пойдет! – уперся Гришка, наливая очередной стакан.

– Не многовато? – осторожно поинтересовалась Ветка, и он отмахнулся:

– Завтра суббота, могу не ехать, встреч нет. Так что, Наковальня, выкладывай, что ли?

Марина помолчала, взвешивая, какую долю информации может обнародовать, а потом вздохнула, берясь за пачку сигарет и зажигалку.

– Ну, смотри, ты сам спросил. Хохла закрыли в Москве, прямо в порту.

Если бы Бес мог удивиться сильнее, чем сейчас, он бы сделал это. Новость была и впрямь шокирующая. Дело в местной прокуратуре Гришка замял еще тогда, три года назад, сам себе до конца не отдавая отчета, зачем ему это нужно. Просто выкупил, можно сказать; значит, следак все-таки ослушался и по каким-то своим каналам сплавил информацию выше, и Хохла объявили в федеральный розыск. Какого ж черта он поперся сюда, если знал, что его наверняка ищут?

– Баран беспонтовый! – пробормотал Гришка вслух, и Марина вздохнула, поняв, о ком и о чем речь.

– Это я, Гриш… Я его сюда привезла. Просто подумать не могла, что так будет – ведь Женька ничего мне не говорил, ни слова о том, что здесь произошло. Если бы я знала – никогда бы этого не сделала.

– Да ему вообще близко к этой стране нельзя было приближаться! – загремел Бес, снова хватаясь за бутылку. – Он тут вырезал Реваза и его отморозков, а клуб, где все произошло, взорвал! Взорвал, понимаешь?! В нашем болоте такого не было лет пятнадцать!

– Представляю. Последний взрыв, кажется, организовал ты – в сауне Ворона. И было это не пятнадцать лет назад, а значительно позже.

– Какая разница?! – взвился Гришка. – Но взрыв в районе, где нет ничего, кроме работяг и их хибар! Это ведь перебор, Наковальня!

– При чем здесь я?

– Ты?! Ты при чем?! Не знаешь, из-за кого все?! Да если бы не ты… И не твой отморозок Жека!

– Так жаль Реваза? – насмешливо поинтересовалась Марина, затягиваясь сигаретой.


Дата добавления: 2015-09-03; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Три года назад, Россия | Три года спустя, Англия | Три года назад, Россия | Три года спустя, Бристоль. Англия | Россия, три года назад | Три года спустя, Бристоль, Англия | Три года назад, Англия, Бристоль | Кипр – Москва, три года спустя | Часть II Возвращение 1 страница | Часть II Возвращение 2 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Часть II Возвращение 3 страница| Часть II Возвращение 5 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.033 сек.)