Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Самый безобразный человек

Читайте также:
  1. g. Если работает на табачном проекте, в первую очередь спрашиваем, курит ли человек
  2. Homo Sapiens - человек разумный
  3. I. КТО БОИТСЯ УБИТЬ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА?
  4. II. 6.4. Основные виды деятельности и их развитие у человека
  5. III. Влияние двигательной активности и закаливания организма на здоровье человека.
  6. IV. Внутреннее строение человека
  7. IV. Правила личной гигиены и здоровья человека.

 

И опять несли Заратустру ноги его по горам и лесам, а глаза его непрестанно искали страждущего в великой беде и взывающего о помощи и нигде не находили его. Однако всю дорогу радовался он в сердце своем, исполненном благодарности. "Сколько хорошего подарил мне сегодняшний день в награду за то, что он так скверно начался! Каких необычных собеседников повстречал я!

Теперь долго буду я пережевывать речи их, словно хорошие хлебные зерна; и зубы мои должны как следует измолоть и истолочь их, пока не потекут они в душу мою, как молоко!"

Но вот дорога вновь обогнула скалу, местность внезапно изменилась, и Заратустра вступил в царство смерти. Словно в оцепенении, застыли здесь черные и красные выступы скал: не было ни травы, ни деревьев, не слышалось пения птиц. Ибо это была долина, которой избегали все звери, даже хищные; только змеи одной породы – безобразные, толстые, зеленые – приползали сюда умирать, когда приходило их время. Поэтому пастухи и называли эту долину "Смертью Змей".

Заратустра погрузился в мрачные воспоминания: ему казалось, что однажды он уже был здесь. И много тяжелого нахлынуло на него, так что шел он все медленнее и медленнее и, наконец, остановился. Но вот, подняв глаза, увидел он у дороги что-то похожее с виду на человека, но едва ли то был человек, – нечто неописуемое и невыразимое. И тотчас охватил Заратустру сильный стыд оттого, что пришлось ему увидеть подобное своими глазами: покраснев до самых корней седых волос своих, он отвернулся и хотел было уже покинуть это злосчастное место. И вдруг мертвая пустыня огласилась звуками: что-то заклокотало и захрипело из земли, подобно тому, как ночью хрипит и клокочет вода в засорившейся водопроводной трубе; наконец, эти звуки обратились в человеческий голос и речь, и таковы были слова ее:

"Заратустра! Заратустра! Разгадай загадку мою! Скажи ответ! Что такое – месть свидетелю?

Я предостерегаю тебя, здесь – гладкий и скользкий лед! Смотри, будь внимателен, чтобы гордость твоя не переломала ноги!

Ты мнишь себя мудрым, гордый Заратустра! Так разгадай же эту загадку, ты, разгрызавший и самые твердые орехи! Разгадай загадку, которую я представляю самим собой! Ответь: кто я?"

Но когда Заратустра услышал слова эти, – как вы думаете, что случилось с душой его? Сострадание овладело им; и он пал на землю, словно дуб, долго сопротивлявшийся усилиям многих дровосеков, – дуб, что падает грузно, внезапно, пугая даже тех, кто хотел свалить его. Но тут же он снова поднялся, и лицо его стало суровым.

"Конечно же, я узнаю тебя, – произнес он ледяным тоном, – ты – убийца Бога! Дай мне пройти.

Ты не вынес видевшего тебя, – всегда видевшего насквозь – тебя, самого безобразного человека. И ты отомстил этому свидетелю!"

 

Так говорил Заратустра и хотел было отправиться дальше; но тот, кому нет названия, ухватился за край его одежды и снова стал клокотать и хрипеть, подыскивая слова. "Останься!" – проговорил он наконец,

– останься! Не проходи мимо! Я угадал, что за топор свалил тебя: хвала тебе, о Заратустра, что ты вновь поднялся!

Я вижу, ты хорошо разгадал душу убийцы – душу убийцы Бога. Останься! Присядь ко мне, ты не пожалеешь об этом!

К кому стремился я, как не к тебе? Останься, сядь! Но не смотри на меня! Почти этим безобразие мое!

Теперь ты – мое последнее прибежище, ибо преследуют меня. Но преследуют не ненавистью своей и не ищейками – о, я смеялся бы над таким преследованием, я бы радовался ему и гордился бы им!

Разве успех не был всегда на стороне преследуемых? А тот, кто преследует добросовестно, кончает тем, что становится последователем, – раз уж он следует по пятам! Но от их сострадания,

– от их сострадания бегу я и прибегаю к тебе. О Заратустра, защити меня, ты – последнее мое прибежище, ты – единственный, кто разгадал меня:

– ты разгадал, каково приходится тому, кто убил Его. Останься! А если хочешь уйти, нетерпеливый, не ходи той дорогой, которой шел я. Эта дорога губительна.

Ты сердишься, что я слишком долго выворачиваюсь наизнанку? Что я уже советую тебе? Но знай, что у меня, самого безобразного,

– громадные тяжелые ноги. Там, где я прохожу, – путь испорчен. Всякую дорогу запечатлеваю я смертью и позором.

Но по тому, как ты хотел молча пройти мимо меня, по тому, как покраснел ты, – а я и это заметил – я узнал в тебе Заратустру.

Всякий другой словом и взглядом бросил бы мне милостыню – сострадание свое. Но я не настолько нищ, чтобы принять его, – и ты разгадал это,

– я даже слишком богат, богат величайшим и ужаснейшим, безобразным и неизреченным! Твой стыд, о Заратустра, почтил меня!

С трудом вырвался я из толпы сострадательных, чтобы найти того единственного, кто ныне учит: "Сострадание назойливо", чтобы найти тебя, о Заратустра!

– будь это божеское или человеческое сострадание – оно всегда противно стыду. И нежелание помочь может быть благороднее, чем иная добродетель, тотчас подскакивающая на помощь.

Но как раз сострадание и называется сегодня добродетелью у всех маленьких людей: нет у них благоговения к великому несчастью, великому безобразию, великой неудаче.

Через головы их смотрю я вдаль, как смотрит собака через спины овец, сбившихся в кучу. Все они – маленькие, доброжелательные, мягкошерстные серые людишки.

Как цапля, закинув голову, глядит с презрением на мелкие пруды, так смотрю я на копошащуюся безликую массу ничтожных желаний и душ.

Давно уже признано право за всеми этими маленькими: так что они, наконец, получили и власть и теперь поучают: "Добро – это то, что считают добрым маленькие люди".

А "истиной" признают ныне то, о чем проповедовал тот странный святой и заступник всех маленьких, который и сам вышел из них и свидетельствовал о себе так: "Я есмь истина". [ 5 ]

Это из-за его нескромности давно стали надуваться от важности все мелкие и ничтожные; он не поучал какому-то ничтожному заблуждению, когда учил: "Я есмь истина".

Ответил ли кто-либо учтивее этому гордецу? Но ты, о Заратустра, прошел мимо и сказал: "Нет! Нет! Трижды нет!".

Ты предостерегал от этого заблуждения, ты первый предостерег от сострадания – конечно, не всех, но себя и тех, кто сродни тебе.

Ты стыдишься стыда того великого страдальца; и поистине, когда говоришь ты: "От сострадания надвигается на людей тяжелая туча, берегитесь же!";

– когда поучаешь ты: "Все созидающие безжалостны, всякая любовь выше сострадания": тогда думаю я – как хорошо изучил Заратустра все признаки бури!

Но и сам ты – берегись своего собственного сострадания! Ибо многие уже в пути и направляются к тебе, много страждущих, сомневающихся, отчаявшихся, утопающих, замерзающих.

Остерегайся же и меня. Ты разгадал лучшую – и в то же время худшую из загадок моих, – ты разгадал меня самого, и то, что совершил я. Я знаю, какой топор может свалить тебя.

Но Он – должен был умереть: своим всевидящим оком видел Он все глубины и основания человека, весь его скрытый позор и безобразие.

Сострадание его не знало стыда: он проникал в самые грязные закоулки мои. Он должен был умереть – тот, кто был столь любопытен, назойлив и так охотно сострадал.

Он постоянно видел меня: и я возжелал отомстить такому свидетелю – или не жить самому.

Бог, который видел все, даже человека: этот Бог должен был умереть! Ибо невыносимо для человека, чтобы был у него подобный свидетель".

Так говорил самый безобразный человек. Заратустра же встал и собрался уйти: ибо холод пронизывал его до самых костей.

"Ты, кому нет названия, – сказал он, – ты предостерегал меня от дороги, которой ты шел. В благодарность за это я советую тебе свою. Взгляни, вон там, наверху, пещера Заратустры.

Обширна и глубока она, и много в ней укромных уголков; даже самый скрытный найдет там убежище. А рядом с пещерой – множество расселин и нор, в которых живут всевозможные звери; те, что прыгают, порхают и ползают.

Ты, изгнанник, изгнавший сам себя, ты не хочешь жить среди людей и их сострадания? Ну что ж! Поступай, как я! Так и научишься у меня; научается только тот, кто действует.

А сначала и прежде всего поговори со зверями моими! Самый гордый зверь и самый мудрый – пусть они будут лучшими советниками нашими!"

 

Так говорил Заратустра и продолжал путь свой еще задумчивее и медленнее, чем прежде: ибо о многом спрашивал он себя и нелегко давались ему ответы.

"Однако, как все-таки жалок человек, – думал он в сердце своем. – Как безобразен он, как хрипит и как много в нем скрыто стыда!

Говорят, что человек любит себя: о, сколь велика должна быть эта любовь к себе! Как много презрения противостоит ей!

И этот, встретившийся мне, он тоже любил себя, презирая себя, – велика была любовь его, и велико презрение.

Я еще не встречал никого, кто глубже презирал бы себя самого: и это – тоже высота. Увы, может быть, он и был тем самым высшим человеком, крик которого слышал я?

Я люблю тех, кто способен на великое презрение. Однако человек есть нечто, что должно преодолеть".


Дата добавления: 2015-07-24; просмотров: 79 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: О ТРОЯКОМ ЗЛЕ | О ДУХЕ ТЯЖЕСТИ | О СТАРЫХ И НОВЫХ СКРИЖАЛЯХ | ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИЙ | О ВЕЛИКОМ ТОМЛЕНИИ | ДРУГАЯ ПЛЯСОВАЯ ПЕСНЬ | ЖЕРТВА МЕДОВАЯ | КРИК О ПОМОЩИ | БЕСЕДА С КОРОЛЯМИ | ЧАРОДЕЙ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
В ОТСТАВКЕ| ДОБРОВОЛЬНЫЙ НИЩИЙ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)