Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 15 Гонги Насилия

Читайте также:
  1. Арт-терапия с детьми-жертвами насилия
  2. Ваши телевизионные программы ничего не имеют против показа неприкрытого насилия, но стесняются показывать обнаженную любовь. Все ваше общество служит отражением такого приоритета.
  3. Естественные природные образования или формы, неосознанно полученные при ландшафтном проектировании, также могут вызвать эмоциональный дисбаланс и стать причиной актов насилия.
  4. И. Сделки, совершенные под влиянием обмана, насилия, угрозы
  5. Иерархия насилия и иерархия защиты
  6. Консультирование детей – жертв насилия.

Война полов расколола планету на два вооруженных лагеря — прямо посередине один от другого отделяет пограничная линия… И я видел все: полковников-лесбиянок в зеленой облегающей униформе, юных адъютантов и директивы относительно Сексуального Противника, поступающие из размножающихся ведомств.

На пограничной линии расположен рынок детей и спермы, представители полов встречаются, чтобы обмениваться основным товаром, известным как “собственность”… еще не рожденная собственность демонстрируется с помощью проектора времени. Когда на экране аукциона мелькает чистое юное лицо, обезумевшие гомики всех наций орут: «Куколка! Куколка! Куколка!» и разрывают друг друга в клочья леопардовыми когтями и разбитыми бутылками… шумовые эффекты табачного аукциона… Песчаными бурями проносятся мятежи, усеивающие рынок отрубленными конечностями и подпрыгивающими головами.

Как правило, биологические родители владельцами “собственности” не являются. Они действуют согласно приказам отсутствующих хозяев, расставляя указанные знаки препинания в уже написанном сценарии жизни… Между откупщиками собственности и сценаристами снуют легионы курьеров, посредников, советчиков, агентов, брокеров — лица, безумные от целеустремленности, ошибки и неразбериха всеобщи… К примеру, покупатель обладает первоклассной “собственностью” и отвратным, второразрядным сценарием жизни…

— А ну-ка, поебись с моим жизненным сценарием, дешевая низкопробная сука!

Любители чужого добра и времени повсеместно меняют временную позицию “собственности”…

— И оставил меня там без “запасной куртки” и “грейхаунда” — путешествовать не в чем, а моя “собственность” в Панаме 1910 года… Без моей “собственности” я даже не ощущаю себя человеком… Как я могу ощущать, лишившись пальцев?

“Собственность” может быть заброшена в будущее и продана в любом столетии… жизнь собственности, заброшенной вперед, мягко говоря, тяжела: в любое время дня и ночи вваливаются ядовитые вирусные агенты: «Мы всего лишь зашли навестить друзей, популяцию патрулей»… Чужаки из захолустья, размахивающие оплаченными заявками, агенты, разыскивающие пропажу, сборщики налогов, любители чужого добра: “Другая половина” собственности «принадлежит нам».

— Даже не знаю… Я здесь просто работаю… Техник-сержант.

— Вы не видели Незапирающийся Город?

Красные столовые горы, изрезанные ветрами времени… переплетение мостов, лестниц, подвесных лесов, канатных дорог, эскалаторов и чертовых колес, утопающее в синих глубинах… Случайные обитатели этого лишенного фантомной охраны места живут в железных кабинках. Непрерывное движение по рельсам, щелкают, открываясь и закрываясь, ворота… жужжание, голубые искры и непрерывные аварии… (Целые площади и ярусы города погружаются в бездонную пустоту…) Поворотные балки конструкций и синие блики на спокойных, сосредоточенных лицах юных рабочих… Масса народу опускается в город в самодельных планерах и ракетах… С выцветших фиолетовых фотографий снижаются воздушные шары… По суше до города можно добраться по системе прорубленных в камне тропинок, висячих мостов и лестниц, хитроумно заминированных, карты неточны, проводники исчезают… (Мимо, сверкая бляхой, с криком проносится падающий бюрократ в синих очках: «Soy de la policia, senores… Tengo connectiones.»[74]) Гамаки, качели, балконы над пустотой… химические сады в ржавых корытах… С высоких джунглей на город опускаются цветы, семена и легкий туман… Песчаными бурями проносятся битвы, на железных улицах остаются изувеченные тела, головы, подпрыгивая, уносятся в пустоту, руки сжимают банкноты, оставшиеся после азартных битв… Жрецы вопят, призывая к человеческим жертвоприношениям, собирают партизан, чтобы приступить к неописуемым ритуалам, и в конце концов их уничтожает противодавление… Бдительные всех направлений вешают каждого, кого в состоянии одолеть… Рабочие набрасываются на прохожего с паяльными лампами и отбойными молотками… Они высовывают руки из люков и железными клешнями затаскивают прохожих вниз… Мятежники всех наций штурмуют город в шквале огнеметов и коктейлей Молотова… Часовые, расставленные повсюду на вышках, с произвольными интервалами открывают огонь по толпе… Полиция никогда не путается с настоящим временем, расследование, весьма удаленное от города, ведется только до или после события — полицейские врываются в первое попавшееся кафе и поливают посетителей пулеметным огнем… Город вибрирует от неугомонной целеустремленности, безумцы убивают сквозь стеклянные стены… Малейшее колебание — и появляются стаи мошенников, проводников, шлюх, попрошаек, сценаристов, посредников, курсирующих в поисках добычи и лязгающих зубами, как пробудившиеся акулы…

(Мимо со зловещим железным скрежетом проносится поезд подземки.)

Рынок охраняют Монгольские Лучники — прямо на срединной линии между сексуальными давлениями, — испускающие волну ненависти, которая во вспышке света дезинтегрирует нарушителей… Расставленные повсюду на стенах и вышках, в зависающих автожирах, эти страшные лучники снижают воздействующее на них давление, лишь уничтожая нарушителя… Взгляды экранированных глаз, трепеща, пробегают по городу, точно вынюхивающие нарушения электрические псы…

Напоминаю Правлению о неприятном случае с Черным Полем, который покупал детей с семенем многоножки… Когда обман раскрылся, весь выводок многоножек уже оказался на городских улицах и все обыватели вооружились огнеметами… Так вот, на примере дела Черного Поля видно, что происходит, когда полностью отсутствует чувство гражданской ответственности…

По причине Синтетики это являлось переходным периодом, и все разводили в своих биде ту или иную отвратительную жизненную форму для битвы с Сексуальным Противником… В результате получались не во всех отношениях разумные люди, но Синтетика постоянно сходила с конвейера, и мы получали кое-какие чертовски интересные образцы в виде тяжелометаллических голубых уродцев с практически нулевым обменом веществ, которые срут раз в столетие, после чего возникают шлаковая куча и проблема удаления отходов в худшей своей разновидности, дельта сточных вод до разрисованных небес под оранжевыми газовыми вспышками, острова мусора, где зеленые мальчики-девочки ухаживают за человеческими головами в химических садах, терминальные города под металлическими словесными осадками, подобными холодному расплавленному припою на стенах и улицах, брызжущие слюной калеки с фосфоресцирующими металлическими протезами… Вот мы и решили, что тяжелометаллические голубые мальчики — не во всех отношениях приемлемый проект.

Я видел все… Даже объединение млекопитающих и растений, которые кормятся дерьмом друг друга в предопределенном симбиозе и достигли той стадии, когда одна группа срет только чистым углекислым газом, вдыхаемым другой, которая срет кислородом… Это единственный способ выжить… Сами понимаете, у них была высокоразвитая культура с жизненными формами от насекомых до растений, вьющихся стеблей, жгучих половых волос… В конце концов этот вопрос было поручено решить отделу “Такого-Не-Бывает”.

«Коли на то пошло, ретроактивная амнезия встречается и вне любого экрана разума в округе… Долго вы еще намерены выступать с этим старым затасканным номером? На улице выводок многоножки, странные существа, дремлющие в раковой опухоли, иерархические объединения, питающиеся дерьмом… Ну вот что, ради всех ваших придурковатых богов, хватит шляться с этим балаганом по свету, пора его закрывать».

Расставленные повсюду на уличных углах невменяемые идиоты выражают щебетаньем сверхзвуковое одобрение, произнося лозунги, хихикая, танцуя, мастурбируя в окнах, издавая звуки пулеметной стрельбы и полицейских свистков: «А ты, Мертвая Рука, вытягивающая Людей-Растений, выбирайся из этой навозной кучи… Мимо инспектора ты на своих старых мочковатых корнях не прошмыгнешь».

А невменяемые идиоты, расставленные повсюду, выкрикивают хором: «Химические сады в ржаво-дерьмовых народах!»

— Все из времени — в пространство! Навсегда выходите из слова-времени “the” — “это”. Навсегда выходите из слова-тела “thee” — “тебя”. Бояться нечего. В пространстве нет ничего. Нет слова “бояться”. Нет слова “в пространстве”[75].

А невменяемые идиоты орут: «Выходите из своего дурацкого тела, безымянные задницы!!»

А были и такие, кто думал, будто Эй Джей из-за идиотского поведения этой собственности потерял чувство собственного достоинства, но Он сказал:

— Такими я их и хочу видеть. Никаких побочных продуктов. Какая польза может быть от размышлений? Взгляните хотя бы туда — (еще один тяжелометадлический мальчик провалился сквозь земную кору, и мы сделали несколько хороших снимков…) — одна из задумок Шефера. Я же предупреждал.

Его невменяемые идиоты щебетали, хихикали и спускали на него с маленьких качелей и, хватая зубами кусочки пищи с его тарелки, восклицали: «Голубые в непотребном состоянии! Обнаруживается типичный признак!»

— Все из времени — в пространство!

— Привет, я — некий Джонни, голый астронавт.

— Не беспокойтесь, граждане Аннексии… Явитесь в Ближайший Профилактический Пункт на Хлорофилловую Обработку… Мы превращается в Растительное Государство… Чрезвычайная мера против Тяжелометаллической Опасности… Отправляйтесь к “Ближнему” своему… Вас встретит хладнокровный, компетентный человек, который развеет в фотосинтезе все ваши страхи… Призываю всех граждан Аннексии… Явиться на Обработку в “Зеленую Эмблему”.

— Граждане Гравитации, мы окончательно превращаемся в Тяжелый Металл. Нашему Тяжелометаллическому Государству грозит Углеродная Чума Людей-Растений… Явитесь в ближайший Металлизационный Пункт. Металлизироваться — одно удовольствие, — вещает некий популярный телерадиодеятель, который ныне навек запечатлен в хохмах из металла. — Не верьте клеветническим слухам, будто бы наши металлические побочные продукты превратят планету в шлаковую кучу. Да хоть бы и так — разве это хуже навозной кучи? Тяжелый Металл — вот наша программа, и мы готовы ее выполнить…

Холодная тяжелая жидкость отстоялась в его позвоночном столбе, 70 тонн на квадратный дюйм… прохладные глыбы СОС… (Сплошной Обезмолвивающей Синевы)… под воздействием тяжелого времени… Можно ли что-то сделать с Металлическими Людьми Урана?.. Тяжел его ответ в однообразном ассортименте катастроф: «Никому не под силу побороть привычку к СОС… 70 тонн на квадратный дюйм… поймите, кора с самого начала… Искореженный Металлической Оз землетрясений — вот многотонный фокус этого джанка… неожиданная юная энергия… я встал и принялся отплясывать… знаю, в конце концов успокоят… Это все, что мне нужно… Я встал и принялся отплясывать катастрофы…»

Гонги насилия, да еще какого… Покажу вам кое-что… обезумевшая машина… «Сместить отрезать спутать словесные линии… Гибнет слово… Гибнет фото…»

— Я сказал, с начальника полиции заживо содрали шкуру в Багдаде, а не в Вашингтоне, округ Колумбия.

— Швейцария замораживает все иностранные вклады.

— Иностранные вклады?

— Что?.. Британский премьер-министр убит во время правого переворота?

— Кретин безмозглый, ты же ликвидировал Комиссара.

— Терминальный электрический голос кокса… Вся камышовая дверь за пределами возбужденных… Пока, Сталин… Век экипажей, пока…

По дороге с воплями несутся зрители… Электронный мозг содрогается в голубом, розовом и хлорофилловом оргазмах, выплевывая деньги, напечатанные на рулонах туалетной бумаги, презервативы, наполненные мороженым, котексные гамбургеры… Полицейские досье всех стран разлетаются в струях костяной муки, в воздухе со свистом носятся садовый инвентарь и вертела, протыкающие зрителей… помятые матерчатые тела на вымерших азотистых улицах старой съемочной площадки… На Ю-Йорк, Онолулу, Ариж, Им, Остон мягко опускаются серые светящиеся хлопья… звенящие звуки страха с сиренных вышек… Пан, Бог Паники, на безлюдных улицах извлекает из флейты унылые ноты, а обезумевшая машина времени поднимает ураган годов и столетий… ветер в пыльных кабинетах и архивах… Управленческие Книги разбросаны по мусорным кучам земли… книги-символы всесильного правления, которое от рождения до смерти контролировало мысль, чувство и движение планеты железными клешнями наслаждения и боли… Вся структура реальности взлетела на воздух в неслышных взрывах… бумажная луна, кисейные деревья и громадные просветы в черно-серебристом небе, когда рухнул мировой покров…

Биологический фильм взлетел на воздух… град динозавров… «Это иногда бывает… всего лишь старый циркач»… Над игрой властвует смерть, столь многие актеры, здания и звезды выложили площадку для гольфа гладкими клочками финансов, летние дни, босые ноги, ждущие в комнате дождевого запаха болезни, Швейцария, Панама, пулеметы в Багдаде, возникающие на пишущей машинке, клочки финансов на вечернем ветру, липовые акции, Буэнос-Айрес, мистер Мартин улыбается, в последней человеческой мансарде обитают былые имена, ждущие старую мелодию.

В кинотеатре двадцатых годов в Восточном Сент-Луисе я встретил Джонни Тягу… Его лицо покрывали пласты заживших и полузаживших боевых шрамов… Стоя там, под светящимися кинохлопьями, он сказал:

— Хочу подыскать себе комнату в хорошем районе…

Капитан Кларк приветствует вас на борту этого напоенного истомой рая призрачных небес и светлячковых вечеров, музыка на площадке для гольфа эхом отдается в высоких прохладных углах столовой, легкий ветерок шевелит пламя свечей на столе. Был апрельский день. Вскоре какой-то продавец газет сказал ему, что кончилась война, — печаль в его глазах, солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья на пеструю траву, на том краю площадки для гольфа — озеро, подобное клочкам серебристой бумаги на ветру, выцветшие улицы, далекое поднебесье…

По длинному виадуку Ли добирался на автобусе до острова Ландз-Вадт. Автобус был длиной шестьдесят футов, с хитроумно расположенными на разных уровнях сиденьями и качелями. Автобус долго стоял неподвижно. Таможенные чиновники передвигались по автобусу, останавливаясь, чтобы отключиться и прожевать бескостными деснами фрукты.

Ли схватил костыль спастика[76] и ринулся в пункт паспортного контроля с криком: «Я превращаюсь в многоножку! — Быстрее ставьте штамп. — Непотребное состояние. Обнаруживаются типичные признаки».

Таможенный чиновник взял паспорт Ли и взглянул на него глубоко запавшими глазами, раскачиваясь взад-вперед и слегка сгибая ноги в коленях. Он прижал паспорт к перегородке, всем телом навалился на печать и отключился, Ли осторожно отклонил его назад и спустился в запыленный склад. Призрачные серые фигуры стояли там и сям, выплевывая непрожеванные фрукты и разговаривая на примитивном английском с пробелами и косвенными временными перепадами, слова повисали в воздухе, как дыхание зимой. Ли заметил, что все покрыто мягким серым металлом, подобным холодному расплавленному припою, медленным словесным осадкам. Он прошел через пустырь и снял номер в гостинице из красного кирпича. Когда он умывался, раздался приглушенный стук и, бормоча неведомые имена, вошел мальчик. У мальчика было гладкое желтое лицо с карими глазами, ловящими точки света в темном гостиничном номере…

— Пойми, это опасно. Я, значит, должен раздобыть рецепт. Я знаю одного коновала, может выписать…

бормочущее лицо с карими глазами, которые стояли в гостиничном номере, разговаривая на примитивном английском с пробелами…

— И пойми, это опасно — лживое слово повисло в воздухе — значит, коновал может выписать…

— Подожди здесь, — сказал мальчик. — Тебя он просечет на раз. Этот старый коновал, иногда у него отказывают двигательные центры, и он не может пошевелиться, но если застать его в нужной точке пересечения, он повинуется автоматически. К тому же он не знает, кто говорит, да и кто знает?

Ли подождал в заброшенной закусочной — столы и стулья, покрытые серой массой, — и вышел на пустынные улицы под равномерный мягкий град металлических словесных осадков.

— В конце концов он выписал. Пришлось связать и отъебать его старуху, массаж эта гнусная старая пизда переносит…

Аптекарь отшатнулся с гневным криком:

— Нет, нет!

— Мы такими делами не занимаемся.

— Вы что, доктор?

— Сделай себе одолжение, убирайся вон.

— Мы с этим дела не имеем, — сказала она, беззастенчиво разглядывая ширинку мальчика. В конце концов отоварили его в “Уолгринзе”. — С этой наркотой надо бы поосторожнее. Небольшой перебор, и можешь вызывать “скорую помощь”…

Ли смотрел, как наркотик клубами голубого дыма окутывает тело Джонни. Комната была пустая, с выложенными белой кафельной плиткой полом и стенами. В центре комнаты, под неоновыми руническими письменами, находился замысловатый пластмассовый каркас сферической формы, прикрепленный к полу пластмассовыми манжетами. Джонни энергично разделся, ритмично прохаживаясь по комнате, бросая один предмет одежды туда, другой сюда, и замер с бутылкой кока-колы в руке… «Не оставайся там один», — промямлил он вполголоса, слегка постукивая по световым выключателям ногами. Они сели на каркас, который подладился к их голым ягодицам, касаясь прямых кишок. Джонни дал Ли банку мази. «Вот, воспользуйся». — Джонни небрежно оперся о каркас, а Ли приспособился, вытянув колено туда, локоть сюда, и в каком бы месте каркаса ни толкал он члены Джонни, они сцеплялись, как резина… Ли открыл банку, которая была наполнена субстанцией, напоминавшей лягушачьи яйца, — маленькие черные пятнышки, вкрапленные в зеленоватое желе. Ли размазал это желе по телу Джонни, висящему в кристаллической паутине… Мальчишеская плоть растворилась в мази, теряя очертания, улетучиваясь в голубом свете… Ли оседлал тело мальчика, одна дрожащая белая вспышка, тела засветились внутри, пульсируя все синее и синее, ослепительная лилово-синяя обратная вспышка, два юных тела, сцепившихся, как псы, в полуоткрытых ртах сверкают острые белые зубы… мальчишеские карие глаза и золотистые волосы… мальчик одевался перед шкафчиком из нержавеющей стали… Аптекарь отшатнулся.

— Не оставайся там один, — промямлил он.

— Нет, нет.

— Вы что, доктор мази?

— Вот, воспользуйся.

Видишь, локоть сюда к туда, и в каком бы месте ни летал каркас, они там сцеплялись — значит, в конце концов отоварили банку, которая была наполнена наркотой с маленькими черными пятнышками. Ли смотрел, как наркотик гнилой протоплазмы сжимает его трубки. Плоть растворилась в теле Джонни, подвешенные струи голубого желе, то бишь плоти, растворялись в мази, она пульсировала синим в белом мерцании. Ли смотрел на все из холодного голубого центра. В его мозгу трепещущая сфера формировала синеву в кристаллической паутине. Джонни сбросил своего голубого мальчика, комнату, шкафчик из нержавеющей стали… отбрасывая блики на световые каркасы, которые наладили дела… прямых кишок, Джонни, вытянувшись, небрежно оперся о его тело. Толкнул он члены Джонни, кататонический массаж размазал пульсирующий синий свет, внутри него — кристаллическая паутина. Мальчики пускали клубы голубого дыма, два тела уничтожали паутину, одна дрожащая белая кафельная плитка, стены в полярном далеке, мерцают голубые ореолы… пульсирующая голубая сфера над замурованными в известняке скелетами.

 


Дата добавления: 2015-07-15; просмотров: 111 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава 4 Трак Трак Трак | Глава 5 Преждевременный Ответ | Глава 6 Дело Целлулоидной Кали | Глава 7 Майянское Дельце | Глава 8 Я, Секуин | Глава 9 Изобразите Интерес | Глава 10 Последние Намеки | Глава 11 Там Где Колышется Тент | Глава 12 Улицы Случая | Глава 13 Где Твое Место |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 14 Уранский Уилли| Глава 16 Мертвые Пальцы Говорят

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)