Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 2 страница

Читайте также:
  1. A Christmas Carol, by Charles Dickens 1 страница
  2. A Christmas Carol, by Charles Dickens 2 страница
  3. A Christmas Carol, by Charles Dickens 3 страница
  4. A Christmas Carol, by Charles Dickens 4 страница
  5. A Christmas Carol, by Charles Dickens 5 страница
  6. A Christmas Carol, by Charles Dickens 6 страница
  7. A Flyer, A Guilt 1 страница

Ролло Мэй говорит о “Я-переживании”, характеризуя, что значит для человека осознавать свое бытие. Хотя Мэй, главным образом, сосредоточен на интенциональных аспектах “Я-переживания” и поэтому уделяет больше внимания потенциальным возможностям, он, разумеется, выделяет тот же самый внутренний процесс в человеке, который я называю внутренним, или экзистенциальным, чувством. Мэй пишет о “Я-переживании”: “Во-первых, Я-переживание само по себе не является решением проблем человека; скорее, оно является предпосылкой их решения”. Далее он говорит: “Способность терапевта помочь пациенту узнать и пережить свой собственный опыт — главное в терапевтическом процессе”.

Эта книга рассказывает о семерых людях, которые исправили кое-что в своей жизни с помощью осознания своего внутреннего бытия. Каждый из них многому научил меня, и я постараюсь передать эти уроки. Надеюсь, что читатель погрузится в истории этих людей, а не станет изучать их беспристрастно. Если читатель позволит настоящим описаниям вступить в перекличку с его собственным опытом, это может помочь ему обогатить свою жизнь. Ибо каждый из нас — я, пишущий эти строки, вы, читающие их, — достигает ощущения правильности бытия в той степени, в которой мы действительно следуем внутреннему направлению своей жизни. В этом отношении, как и во многих других, люди, чьи истории я сейчас передам, — такие же, как и мы.

2. Лоренс: личность и ничто

 

Кто я или что я? В своем последнем основании? Помимо званий, ролей, степеней и всех этих этикеток, наклеенных на меня? Помимо занятий и отношений, даже имени и личной истории? Кто я? Что я?

Самый главный урок, которому меня научила жизнь, таков: сущность моего бытия состоит в субъективном осознании, представляющем собой непрерывный процесс. Окончательно я не могу отождествить себя ни с какой-либо материей (например, с моим телом), ни с чем-либо, что я произвожу (моими словами на этих страницах), ни с каким-либо из моих свойств (мой интерес к другим), ни с моим прошлым, ни с моими планами на будущее, ни с моими сиюминутными мыслями, ни с какой-либо иной вещью. Короче говоря, я — не вещь, ничто[5]. Я — исключительно процесс моего бытия — например, процесс написания этих слов, — но я не содержание слов или идей, которые они выражают. Я — тот, кто осознает процесс письма, выбирает способы выражения мыслей, надеется на понимание, наслаждается возникновением мыслей и образов своих переживаний.

Этого понимания трудно достичь, потому что почти всегда нас учат по-другому осознавать себя. Нас учат воспринимать свою личность через образование, отношения с окружающими, профессию, список наших достижений, через объективные вещи. Таким образом мы можем надеяться стать кем-то или достичь чего-то. Но иногда случаются сильные поворотные переживания, когда, наконец, мы освобождаемся от всех этих объективаций и открываем свободу, которая является нашей глубочайшей природой. Тогда мы чувствуем, как можно по-настоящему быть живым; тогда мы ощущаем различные возможности, которые были открыты перед нами, но которыми мы не решались до этого воспользоваться. Тогда биение жизни становится мощным и сильным.

__________

 

Лоренс — человек, пытающийся достичь глубин своего бытия, более подлинного и осмысленного контакта со своей субъективностью. Необычайно талантливый, он имел длинный ряд достижений, которые он объединил, чтобы осмыслить свою личность. Пока не вмешалась судьба, Лоренс чувствовал, что ему это удалось; а затем он разбился о нематериальность материи, об условность объективного.

Я многому научился у Лоренса, потому что я, как и он, так же сильно верил в достижения. Все свое отрочество я был озабочен получением отличий, которые можно было бы прикрепить в виде значков на мою бойскаутскую форму или подписать под своей фамилией в школьном ежегоднике. В более зрелом возрасте мои усилия были направлены на составление длинного списка достижений для моего профессионального резюме. Кажется, только в последнее время я нашел время для того, чтобы спросить себя, что я, именно я сам, внутренне, действительно хочу сделать. Мое слушающее Я так часто заглушалось тираническим “должен”.

 

Октября

 

Когда Лоренс позвонил, чтобы назначить мне первую встречу, он был небрежен и казался легкомысленным. “У меня маленький вопрос, и я хотел бы узнать ваше мнение. Я довольно свободен, и знаю, как вы заняты; поэтому просто скажите мне, когда вам удобно, и — м-м-м — я буду с нетерпением ждать нашей встречи”. Такими были его слова по телефону, и создалось полное впечатление, что нам надо поговорить о каких-то обыкновенных вещах. Только через некоторое время я узнал, что его собственное расписание было очень жестким и ему пришлось перестраивать множество своих дел, чтобы встретиться со мной в тот день, который я назначил.

 

Ноября

 

На сеанс он приехал вовремя, даже на пару минут раньше. Когда Лоренс вошел ко мне в кабинет, он в самом деле произвел впечатление. На нем был простой, но, очевидно, дорогой костюм, а в руках — шляпа, что необычно для Калифорнии. В общем, он держался с большим достоинством, хотя и не чопорно.

Лоренс сел на стул, который я указал, осторожно достал из футляра отличную сигару, предложил мне, а когда я отказался, вежливо спросил, не возражаю ли я, если он закурит. Он все время поддерживал светскую беседу о погоде, транспорте, о египетских сувенирах, находящихся в моем кабинете. Хотя он делал это с легкостью, я заметил, что Лоренс удерживает такой контроль над разговором, что при обычных обстоятельствах у меня бы не было иной возможности, кроме как слушать и соглашаться с ним. Как бы там ни было, я ограничился ожиданием, пока он сам не перейдет к делу.

Внезапно Лоренс распрямил свою уже застывшую спину и обратился ко мне:

— Полагаю, вы спрашиваете себя, почему я здесь?

Это было больше похоже на инструкцию, чем на вопрос, но я отметил его осторожность и сразу же получил быстрый пристальный взгляд, за которым следовала улыбка “хорошего парня”.

— Ну, сказать по правде, я и сам задаю себе этот вопрос, но, с другой стороны, я всегда нанимаю лучшего специалиста для любой работы, а мне сказали, что вы — лучший. Поэтому я, конечно, пришел к вам...

И Лоренс продолжал в том же духе, щедро раздавая мне похвалы и параллельно описывая свои собственные достижения. Он рассказал мне о своем классическом образовании, своих путешествиях и учебе за границей, важных правительственных поручениях, успехах в нескольких направлениях бизнеса. Затем наступила еще одна пауза.

— Вы все еще не сказали, почему вы здесь.

— И, конечно, вы абсолютно правы. — На его лице снова отразилось титаническое напряжение, быстро сменившееся улыбкой хорошего парня. Этот быстрый пристальный взгляд говорил нечто очень важное, но я не мог прочесть послание. Теперь Лоренс рассказал мне вкратце — так, чтобы было понятно, что он рассматривает эти проблемы как вполне обыденные,— о нескольких недавних неудачах в бизнесе, об автомобильной аварии год назад и о явно незначительном разногласии с женой по поводу того, когда детям ложиться спать.

Он снова остановился, бросил на меня свой быстрый пристальный взгляд, и внезапно я понял, что смотрю на человека, объятого крайним ужасом. Я пошел на рассчитанный риск:

— Вы чертовски испуганы!

Его лицо застыло с выражением улыбки хорошего парня; и теперь он выглядел так, как будто вот-вот закричит. Он молчал целую долгую минуту. Затем он шумно вздохнул и провалился в кресло, как будто его поддерживал в прямом положении только сдерживаемый вздох.

— Да. Боюсь. — Его слабый голос странно контрастировал с те­ми искусственными интонациями, которые он использовал раньше.

Так Лоренс приступил к своей психотерапии.

 

Мы сидели, молча глядя друг на друга, понимая, что вошли в открытый контакт, к которому ни один из нас не был полностью готов. Я осторожно затаил дыхание и ждал. Постепенно он оправился. Я распознал его побуждение вновь надеть маску вежливости и компетентности. Но он был слишком утомлен, чтобы выдержать ее вес.

— Я боюсь. Именно так, как вы сказали, я чертовски боюсь. Это облегчение — наконец сказать это кому-то... У меня нет никого, кому... Я очень одинок... Оказывается, очень трудно говорить вам об этом. Дело не в том, что я не хочу, чтобы вы знали. Дело в том, что мне кажется, у меня нет слов. Я имею в виду: то, что я переживаю, невыразимо в словах или что-то вроде этого. Вы вообще-то понимаете, что я имею в виду?

— Неточно, конечно. Но я прекрасно знаю, что слова никогда не могут передать наших глубочайших чувств. — Как быстро Лоренс восстановил самоконтроль!

— Да-да, это так. Но здесь нечто большее или нечто другое. Это как попытка описать цвет, который находится за пределами видимого спектра. Он связан с нашим привычным опытом и вместе с тем лежит за его границами. — Он замолчал, размышляя. — Да, м-м-м. Это единственное, что я могу сказать сейчас. То, что я переживаю и что приводит меня в такой ужас, похоже на другие вещи, которые я испытывал, и все-таки это нечто большее, чем все другие переживания. И это “большее” и есть то, для чего я не могу найти слов. — Описывая свои внутренние чувства, он издал неясный слабый заикающийся звук, не осознавая этого.

— Пока вы говорили со мной, вы, кажется, поднялись из той эмоциональной глубины, в которой пребывали несколько минут назад.

Он стал удивительно формальным, педантичным.

— Да, это так, не правда ли? Ну, я рад этому. М-м-м. Честно говоря, это переживание, которое мне не хотелось бы испытать еще раз. Фактически, поэтому я и здесь.

— Что вы имеете в виду?

— Чувство, которое у меня возникло несколько мгновений назад, когда вы догадались, как я испуган, — это маленький пример той паники, которая периодически накатывает на меня волнами. Мне действительно нужно сделать что-то с этими страхами. Они делают меня ни к чему не способным. М-м-м, я имею в виду, что когда один из них настигает меня, я не могу ясно думать. И, конечно, не могу ясно говорить, хотя, думая об этом сейчас, я понимаю, что они почти всегда приходят, когда я один, и мне не нужно говорить... Я действительно ненавижу быть с кем-то в тот момент, когда они нападают. Во мне появляется довольно много эмоций, и я боюсь. Я имею в виду, м-м-м, что не могу функционировать разумно, когда на меня воздействует какой-то из этих страхов.

— Мне кажется странным, что для вас важно не то, что вы переживаете этот ужас внутри себя, а то, что вы не можете функционировать. Как будто вы машина.

— Да, ну конечно, ужас — это главное. Я в самом деле гибну из-за него. — Пауза. — Хм-м. Это и правда облегчение — рассказать кому-то об этом. Я уже чувствую себя намного лучше. — Вернулась улыбка хорошего парня. — Действительно, доктор Бьюдженталь. Я правильно произношу? С мягким “эль”? Да? Ну, возможно, если мы обсудим это несколько раз, я смогу восстановить работо­способность в той степени, в какой это необходимо.

На самом деле он вообще не услышал меня. Он не различал своего внутреннего эмоционального опыта и внешнюю эффективность своих действий. Он снова обрел самоконтроль, и ужас был вытолкнут куда-то в подполье, откуда он рано или поздно снова поднимется. Я сомневался, способен ли Лоренс иметь дело с этими чувствами прямо сейчас, но посмотрим.

— Вы чувствуете себя лучше, и сейчас я вижу Лоренса Беллоу снова в том состоянии, которое, очевидно, является более привычным способом бытия. Ужас — это...

— Да-да, вы правы. Мне хорошо обсуждать это с вами и придумывать, как исправить ситуацию.

Ого! Он даже не позволил мне подойти ближе и напомнить ему о его страхе. Хорошо, хорошо, это первый сеанс. Попробуем узнать о нем побольше, прежде чем давить на него.

И за несколько минут Лоренс, почти полностью взяв себя в руки и овладев ситуацией, рассказал мне свою историю. Его работа, успех в бизнесе, признание специалистами в его области, надежды на то, что он доведет свою компанию до состояния, которое позволит ему работать менее напряженно — вот основные заботы, которыми он живет. Это те качества, которые он хочет, чтобы я рассматривал, думая о нем, и, естественно, оценивал.

Когда сеанс подходил к концу, Лоренс взглянул на часы и без всякой инициативы с моей стороны приготовился назначить следующую встречу:

— Я, знаете ли, много путешествую, и мне будет трудно составить соответствующее расписание, но, конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы дать вам знать, когда меня не будет. Итак, сейчас утро вторника. Вы бы предпочли встречаться со мной каждый вторник, когда я в городе, в десять, как сегодня?

— Мистер Беллоу, если мы решим работать вместе, я хотел бы видеть вас по крайней мене три раза в неделю, а лучше четыре, и вам придется организовать свои дела таким образом, чтобы редко пропускать сеансы.

Нужно было прояснить это прямо сейчас. Он хотел расценивать свой страх как незначительную проблему. Я был более чем уверен, что это не так. Желал бы я знать о нем больше, прежде чем определять частоту сеансов; я должен был бы усомниться в его покладистости, и тем самым подтвердить свою правоту! Забавно, но, вероятно, в любом случае нужно было поступить именно так. Он нуждался в помощи, чтобы принять всерьез свою боль и свою жизнь.

— Четыре раза в неделю! — ужаснулся Лоренс, немного переигрывая. — Я действительно не понимаю, как мне это удастся, с моими обязанностями, но... — Его пауза была хорошо выверенной, чтобы заставить меня предложить что-то другое. Он мастер строить взаимоотношения, в этом нет сомнения. Лучше всего оставаться спокойным и ждать.

— Ну, если вы думаете, что это действительно необходимо... Хм-м-м. Думаю, я мог бы попробовать отработать по три сеанса в неделю месяц или около того. Я имею в виду, что вы знаете свое дело, полагаю, и...

Он был раздражен — легкая издевка прозвучала в этом “полагаю”. Однако я начал думать более серьезно о проекте психотерапии. Я не хотел играть с ним в обманчивые игры; он действительно пребывал в большом страхе и сильно страдал, и я не знал, почему.

— Я хотел бы попробовать три раза в неделю, если мы действительно сделаем наши встречи регулярными. Но, мистер Беллоу, давайте внесем ясность. Это не вопрос месяца или что-то около того, насколько я могу судить, зная о вас так мало.

— Как же долго продлится необходимый период, доктор? — спросил он осторожно и взвешенно.

— Для меня почти невозможно ответить на этот вопрос сейчас. Я почти ничего пока не знаю о вас. И, честно говоря, даже когда я буду знать вас лучше, сомневаюсь, что смогу точно определить то общее время, в течение которого вы захотите работать со мной. Я говорю так, потому что это будет главным образом зависеть от вашего выбора — продолжать или прервать работу. Все, что я могу сказать вам, — это что большинство людей, с которыми я работаю, продолжают терапию в течение двух-трех лет; хотя некоторые, конечно, прекращают раньше, а некоторые продолжают ходить ко мне дольше.

— Два или три года? Хм-м-м. Это и вправду совсем другое дело, чем я предполагал, и я не уверен... — Он замолчал, размышляя, теперь уже не так уверенно.

— Да, это важное предприятие, мистер Беллоу. О нем следует подумать как об одном из главных событий жизни, поскольку то, чем мы пытаемся заниматься здесь, — это пересмотр всего пути и смысла вашей жизни.

— Ну да, м-хм-м. Но это кажется намного более сложным, чем то, что мне в настоящее время требуется. Я уверен, что это было бы полезно, если бы человек обладал временем и средствами. Хм-м. Да, довольно полезно, — размышляя и колеблясь, добавил он.

— Но вы сомневаетесь, что это именно то, что вы хотите предпринять прямо сейчас.

— Да, понимаете, я сейчас очень занят. Та авария в прошлом году, вы знаете, шесть месяцев я был почти полностью без движения. Удар в шею и вследствие этого никакой или почти никакой физической активности, плюс какие-то странные результаты ЭКГ, так что мне был предписан очень-очень спокойный физический и эмоциональный режим. В результате на мне продолжает висеть куча несделанных дел. Просто не понимаю, как я смогу выкроить три или четыре утра в неделю — даже всего на несколько часов — прямо сейчас. Хм-м-м. Да. Вы действительно думаете, что для того, чтобы устранить эти моменты паники, требуется столь сложная программа?

— Мистер Беллоу, честно говоря, у меня очень смутное представление о том, что может потребоваться для решения этой задачи. Я только что познакомился с вами. Я буду рад поговорить с вами шесть или восемь раз, если хотите, и затем мы вместе оценим то, что будет выявлено. — Он воспрял духом, начал говорить, но я прервал его. — Но я не хочу вводить вас в заблуждение. Я вполне ква­лифицированно могу предсказать, что по завершении этого вре­мени дам вам ту же самую рекомендацию, которую только что дал. По двум причинам: во-первых, я очень сомневаюсь, что эти страхи являются какой-то периферической или изолированной проблемой, которую можно отделить от остальной вашей жизни. Поэтому, чтобы понять, откуда возникли эти страхи, нам придется почти наверняка исследовать другие части вашего внутреннего опыта.

Его глаза слегка сузились; это была единственная внешняя реакция.

— Во-вторых, я уверен, что значительные, долговременные изменения следуют только из такого тщательного исследования жизни человека. Причем в отношении этого второго пункта вы должны знать, что существует несколько других специалистов в этой области, которые не работают с такой интенсивностью, как я, которые не верят, что это необходимо, и чьи имена я буду счастлив вам назвать.

— Да, хорошо. Хм-м-м. Я оценил это, а также вашу искренность, доктор Бьюдженталь. — Он приостановился, быстро соображая. — Полагаю, мне лучше всего будет взять у вас несколько из этих имен, а затем подумать обо всем, что вы мне сказали, в ближайшие несколько дней. Затем я могу позвонить вам — в конце недели или в начале следующей.

— Кажется, это хороший план. Как я уже сказал, если вы решите продолжать работать со мной, это предприятие должно будет стать одним из главных событий и обязательств в вашей жизни. Разумеется, вы не станете пускаться в такое предприятие без тщательного размышления.

Так закончился сеанс, я назвал ему три имени, и мы вежливо пожали друг другу руки и попрощались.

__________

 

Когда Лоренс ушел, я подошел к окну и посмотрел на пасмурный день, думая об этой компетентной машине, которая совсем не осознает, что является человеком. Он не ценит и вряд ли вообще знает, что внутри него проходит жизнь. Он просто хочет привести себя в порядок, чтобы работать эффективнее и надежнее, хочет, чтобы его отремонтировали и чтобы при этом он не слишком долго “простаивал”. Но его воспитание обогатило его иными возможностями — от изучения философии и литературы до путешествий по стране и за границей. Что случилось со всем этим? Эти страхи.

Стоп! Эти страхи могут как раз быть единственным реальным контактом, который у него сейчас остался с его потерянным субъективным центром. Ага! Внутреннее чувство может кричать, точно так же, как слушать или наблюдать внутреннюю жизнь.

 

Декабря

 

Как оказалось, прошло почти шесть недель, прежде чем Лоренс снова позвонил мне. Он торопливо извинился за то, что не связался со мной раньше, а затем попросил назначить встречу как можно скорее. Поскольку у меня был отменен сеанс назавтра, я смог назначить ему встречу на следующий день.

Он вошел в мой офис почти так же, как и в прошлый раз, но только теперь во всех его движениях и в тоне голоса чувствовались настойчивость и нетерпение.

— Спасибо, что встретились со мной так быстро. Я действительно должен был вернуться к вам намного раньше. Простите, просто так много требований к своему времени и мыслям.

— Понимаю.

— Я ходил к вашему коллеге, доктору Кеннеди... или Кенни. Боюсь, неправильно запомнил его имя.

— Кенни.

— Конечно. Хм-м-м. Я виделся с ним, и мне показалось, что он хороший человек. Мне понравилось, как он разговаривал. Но я просто никогда не приду к нему больше. Знаете, ваше предложение — полагаю, я неправильно выразился, ваша рекомендация — в каком-то смысле мне подходит. Раньше я был гораздо более рефлексивным. Бизнес отнимает это у вас или отодвигает в сторону. Хм-м-м, как бы то ни было, я обнаружил, что снова и снова возвращаюсь к мысли действительно взглянуть на вещи и принять ваши идеи о моем образе жизни. Но...

— М-м-м-м?

— Но я думал, что не готов к такому предприятию, особенно из-за давления со стороны моей фирмы именно сейчас, но...

— Я думаю, вы испытываете трудности, пытаясь сказать что-то прямо сейчас.

— Я прочел рассказ на днях в самолете, когда летел из Нью-Йорка. Рассказ об Амазонии... Журнал о путешествиях, который дала мне стюардесса... Там был рассказ... В общем, это не имеет большого значения, но там было одно отступление об аборигенах. Они, о...

Внезапно я понял, что внутри него идет жестокая битва. Я не знал, что это, но мог почувствовать напряжение — как будто в меня ударялись волны энергии.

— Вы сейчас заняты какой-то борьбой. Почему бы вам не отложить на минуту рассказ и не попробовать рассказать мне об этом сражении, которое происходит у вас внутри?

Его самообладание улетучилось. Лицо напряглось, с та­ким тру­дом пытаясь сохранить натянутую маску, что было больно смотреть.

— Да, хорошо, я хочу рассказать вам о том, что я прочел... Я имею в виду, что впервые понял... Оказывается, очень трудно говорить об этом, потому что я боюсь, что это вызовет то же, что случилось в самолете. Ух! Удивительно, как это физически болезненно.

— Что произошло в самолете? — Простой фактический вопрос мог помочь ему вернуться в колею.

— У меня был приступ паники. — Он сидел очень тихо, ожидая, прислушиваясь к себе. Страх заставлял его вслушиваться, пытаться войти в контакт со своим внутренним чувством. — Я прочел эту заметку в журнале о путешествиях и затем внезапно обнаружил чувства, растущие во мне. Я не знал, смогу ли удержать их. Я чувствовал себя так, как будто самолет сейчас раскроется и сбросит меня с высоты сорока футов или что-то вроде этого. Я почти желал этого! Мне удалось опрокинуть пару крепких мартини и, наконец, меня отпустило. Я еще выпил, чтобы закрепить эффект, потом за обедом выпил вина, а после обеда — бренди. К тому времени я смог расслабиться и посмотреть вторую половину какого-то идиотского фильма, который все время был у меня перед глазами, и с трудом мог сосредоточиться на нем. Так недолго и алкоголиком стать, черт возьми! Хм-м-м. Эти страхи — самые неприятные переживания из всех, какие я испытывал когда-либо. — Сейчас он казался более спокойным, рассказ о событии помог ему взять себя в руки.

— Вы сейчас можете рассказать мне о заметке в журнале?

— Хм-м-м. Да; да, думаю, могу. Простите, что потратил столько времени на это. Ну, это о том, как... О! Это снова начинается внутри меня, как только я думаю о рассказе. Хм-м-м. Ну ладно, скажу. Эти аборигены Амазонии берут в плен одного из своих врагов, затем намазывают его тело медом и привязывают его на пути целой армии муравьев. И муравьи... тысячи гадов... просто съедают человека живьем. Ухх! Хм-м-м. Боже! Они съедают его живым! Только представьте себе, что он чувствует, что он думает, когда они откусывают от него маленькие кусочки! Ужас!

— Ужасно.

— Боже мой! Только представьте. Это невозможно. Человек сойдет с ума. Я бы сошел. Надеюсь, что сошел бы. Надеюсь, что просто потерял бы сознание — чтобы не осознавать, что происходит. Знаю, возможно, я физически труслив... Нет, я могу вспомнить моменты, когда не был трусом, но дело не в этом. Труслив я или нет, в этом рассказе есть нечто, что хуже, чем просто физическое страдание. — Он сжал ручки своего кресла, борясь с собой и почти не осознавая моего присутствия. — Хм-м-м. Это те маленькие муравьиные укусы. Это наблюдение за тем, как твоя плоть исчезает, твое тело просто растаскивается этими муравьями... Ужас! О, черт побери, я не хочу погружаться опять в эти страхи. Я не думаю, что вынесу это.

Минуту или две мы сидели молча. Слишком рано убеждать его погрузиться в эти страхи. Я еще не установил с ним достаточно хороших отношений. Ему это понадобится, чтобы знать, что у него есть нить жизни, которая поможет ему найти дорогу назад. Однако позднее Лоренс почти наверняка должен будет предпринять путешествие в свой личный ад. Как раз теперь он расходует фантастическое количество энергии для того, чтобы удержать контроль, который ему кажется необходимым. Возможно, я смогу ему немного помочь.

— Лоренс, вы мобилизуете огромные внутренние силы, чтобы подавить свой страх.

— Да. — Почти сквозь стиснутые зубы. — Да, я просто не хочу переживать это еще раз.

— Что-то внутри вас, кажется, ломает эту защиту и наполняет вас ужасом.

— Я продолжаю видеть этих муравьев. Я как будто могу почувствовать их на своем собственном теле! Я должен избавиться от этой картины.

— Вам раньше приходилось пить, чтобы прекратить свои страхи? — Фактологические вопросы должны были помочь Лоренсу избавиться от образа.

— Нет. Да. Полагаю, да. Мне трудно сейчас ясно мыслить. Кажется, да. Хм-м, ну конечно, теперь я вспомнил. В Чикаго этой весной я должен был встретиться с подрядчиком после обеда. Во время обеда — я ел один — я почувствовал, что начинается паника. Я перестал есть и выпил пару двойных виски.

— И как, сработало?

— Подействовало. Я был немного неуклюж в процессе разговора с Кемпером, подрядчиком, но все прошло хорошо. Хм-м-м. Не думаю, что он что-нибудь заметил. — Теперь Лоренс чувствовал себя комфортнее. Интересно, что его критерием того, что встреча прошла “хорошо”, стало обстоятельство, что другой человек ничего не заметил. Я отметил также, что его “Хм-м-м”, вероятно, было способом “делать что-то” вместо того, чтобы молчать.

Оставшаяся часть сеанса ушла на описание Лоренсом его нынешней работы и жизненной ситуации, а также на составление расписания, которое позволило бы ему приходить ко мне три раза в неделю. Он не сказал, почему он пришел ко мне, а не к доктору Кенни. Моя догадка состояла в том, что Лоренс осознавал замещающий характер своей тревоги и ценил идею последовательного анализа своей жизни — особенно после шести месяцев вынужденного безделья.

__________

 

В течение нескольких месяцев совместной работы, последовавших за этим сеансом, история Лоренса начала проясняться. Он действительно был необычным человеком, очень преуспевающим в своей работе — по крайней мере, по части зарабатывания денег и в смысле уважения специалистов в своей области. Он был, очевидно, равнодушен к своей весьма условной семейной жизни. Входил в правление нескольких общественных и благотворительных организаций. Короче говоря, в соответствии со стандартами, в которых большинство из нас воспитано, Лоренс был человеком, который “сделал это”. По мере того, как я узнавал его лучше, фраза “он сделал это” казалась мне все более подходящим определением для Лоренса. Он сделал это в профессиональной и финансовой сферах, в своем сообществе, церкви, общественных учреждениях и, по крайней мере, с внешней точки зрения — в своей домашней жизни. Однако Лоренс был человеком, поистине охваченным ужасом. Почему? Потому что им все больше и больше овладевало вселяющее в него ужас понимание. Как обреченный альпинист обнаруживает, что склон под его ногами начинает скользить, и с ужасом понимает, что безнадежно захвачен лавиной, несущей его в пропасть, так и Лоренс чувствовал, что его рациональная опора уступает место пониманию, которое несет его к краю пропасти. Это понимание того, что он, Лоренс, не существует!

Я говорю совершенно буквально. Лоренс обнаружил, что тщетно и безумно борется против глубинного и пожирающего его рассудок убеждения: он, сам по себе, есть ничто... несуществующий.

 

Июля

 

Мы полностью прояснили убеждение Лоренса, что он не существует, в течение той фазы, которая наступила спустя семь месяцев после начала нашей совместной работы. Это были месяцы за­кладывания основ и проверки наших отношений друг с другом; месяцы, когда Лоренс учился исследовать свое внутреннее осознание, открывал значение субъективной жизни и таким образом начал вступать в контакт со своим Я; месяцы, в течение которых произошли тысячи решающих, но кажущихся незначительными событий, являвшихся частью по-настоящему тщательной психотерапевтической работы. Теперь, когда он приходил, его способность “приступать к работе” терапевтически, без вступлений, свидетельствовала о достигнутых им успехах.

— Когда я ушел отсюда в прошлую пятницу, я обнаружил, что продолжаю думать о том ударе, который получил в прошлом году. Было похоже на то, что мы всколыхнули нечто, но я не мог вполне разобраться с этим. Хм-м-м. Я хочу попытаться погрузиться в это чувство сейчас. — Он устроился на кушетке, как обычно аккуратно подложив под шею подушку.

— Лоренс, почему бы вам просто не рассказать мне об аварии и о том, что за ней последовало — так, будто бы я никогда не слышал об этом.

— Очень хорошо. Хм-м-м. Я был на Сансет, там, где дорога так сильно изгибается в сторону берега. Я прошел поворот, и там был пешеходный переход через улицу, поэтому я нажал на тормоза и остановился, а тот человек в “олдсе” позади меня не заметил вовремя, что произошло, и просто врезался в меня сзади. Меня бросило вперед, и моя голова качнулась назад так резко, что в тот самый момент я успел подумать: “Боже мой, у меня сломана шея!” — но, к счастью, это было не так. Машина была полностью смята. У меня больше не было крупных повреждений, но я находился в шоке и был так ошеломлен, что помню немногое из того, что произошло дальше. Водитель “олдса” вылетел через лобовое стекло и, вероятно, был уже мертв, когда ударился в багажник моей машины. Я счастлив, что ни в одной из машин не было других пассажиров. Хм-м-м. Меня доставили в госпиталь Санта Моники, зафиксировали мою шею в гипсе, починили пару ребер, сломанных о руль. Знаете, обычная рутина. После недельного наблюдения в госпитале меня отпустили домой, и тут началась эта агония.


Дата добавления: 2015-10-29; просмотров: 119 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ISBN 5-86375-097-9 (РФ) | О.И. Генисаретский | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 4 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 5 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 6 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 7 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 8 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 9 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 10 страница | Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 11 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 1 страница| Джеймс Ф.Т. Бьюдженталь 3 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.024 сек.)