Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Воскресенье, 15 мая — понедельник, 16 мая

Читайте также:
  1. Вербное воскресенье, или Вход господень в Иерусалим
  2. Воскресенье, 1 мая — понедельник, 2 мая
  3. Воскресенье, 1 октября
  4. Воскресенье, 10 апреля
  5. Воскресенье, 15 июля 1990 года Бомбей и Кэмден-Таун
  6. Воскресенье, 15 июля 2001 года Бельвилль, Париж
  7. Воскресенье, 15 июля 2007 года Эдинбург

Ухватившись за мочку уха, комиссар Торстен Эдклинт, начальник отдела охраны конституции при Службе государственной безопасности, задумчиво разглядывал генерального директора уважаемого частного охранного предприятия «Милтон секьюрити», который ни с того ни с сего позвонил ему и настоятельно пригласил на воскресный ужин к себе домой на остров Лидингё. Жена Арманского Ритва подала великолепное жаркое. Они поели, вежливо беседуя. Эдклинт все время раздумывал, что, собственно, Арманскому надо. После ужина Ритва ушла смотреть телевизор, оставив их за столом одних. Тут Арманский неторопливо начал рассказывать историю Лисбет Саландер.

Эдклинт медленно крутил в руках бокал с красным вином.

Драган Арманский не дурак. Это он знал.

Эдклинт с Арманским были знакомы двенадцать лет, с тех пор как одна дама — член Риксдага от Левой партии — стала получать анонимные угрозы. Она заявила об этом руководителю партийной группы Риксдага, после чего они проинформировали свой отдел безопасности. Угрозы были письменными, вульгарными, и по их содержанию можно было заключить, что анонимный автор писем в какой-то степени лично знал члена Риксдага. В результате историей заинтересовалась Служба государственной безопасности. Пока шло расследование, депутату обеспечили охрану.

В то время отделу личной охраны Службы государственной безопасности выделялось меньше всего средств и его ресурсы были ограниченными. Этот отдел отвечает за охрану королевской семьи и премьер-министра, а также — по мере необходимости — за охрану отдельных министров и лидеров партий. Потребности чаще всего превышают ресурсы, и большинство шведских политиков на самом деле лишены серьезной личной охраны в какой-либо форме. Женщине-депутату предоставляли охрану в связи с несколькими публичными выступлениями, но только до конца рабочего дня, после чего вероятность нападения со стороны какого-нибудь ненормального как раз возрастала. Член Риксдага быстро прониклась недоверием к способностям Службы безопасности ее защитить.

Жила она в собственном доме в районе Накка. Однажды, вернувшись домой поздно вечером после баталии в финансовой комиссии, она обнаружила, что кто-то проник в дом через дверь террасы, исписал непристойными эпитетами стены гостиной, а также успел позаниматься онанизмом у нее в спальне. Она подняла трубку и наняла отвечать за свою личную безопасность «Милтон секьюрити». СЭПО женщина в известность не поставила, и, когда она следующим утром отправилась в район Тэбю выступать в школе, произошло лобовое столкновение между государственными и нанятыми частным образом охранниками.

Торстен Эдклинт исполнял в то время обязанности заместителя начальника отдела личной охраны. Ему инстинктивно претила ситуация, когда частные хулиганы выполняют задачи, возложенные на государственных хулиганов. Вместе с тем он считал жалобы члена Риксдага обоснованными — не говоря ни о чем другом, ее перемазанная постель являлась веским доказательством недостаточной эффективности государственных структур. Вместо того чтобы начать мериться силами, Эдклинт взял себя в руки и договорился об обеде с руководителем «Милтон секьюрити» Драганом Арманским. Они решили, что ситуация, возможно, серьезнее, чем предполагали в СЭПО, и что есть причины усилить охрану политика. Эдклинту к тому же хватило ума понять, что люди Арманского не только обладают необходимой для этой работы компетентностью, но имеют ничуть не худшую подготовку и, возможно, даже лучшее оснащение. Они решили проблему таким образом, что люди Арманского будут осуществлять личную охрану, а Служба безопасности займется собственно расследованием преступления и оплатит счет.

Оба мужчины обнаружили, что симпатизируют друг другу и легко могут сотрудничать, чем им впоследствии еще много раз приходилось заниматься. Следовательно, Эдклинт испытывал глубокое уважение к профессиональной компетентности Драгана Арманского, и, когда тот пригласил его на ужин и попросил о личном доверительном разговоре, он с готовностью согласился его выслушать.

Правда, он никак не ожидал, что Арманский положит ему на колени бомбу с горящим бикфордовым шнуром.

— Если я правильно понимаю, ты утверждаешь, что Служба государственной безопасности занимается чисто криминальной деятельностью.

— Нет, — сказал Арманский. — Ты меня неправильно понял. Я утверждаю, что такой деятельностью занимаются несколько сотрудников Службы государственной безопасности. Я ни на секунду не верю в то, что это санкционировано руководством Службы безопасности или имеет благословение государственных структур в какой-либо форме.

Эдклинт стал рассматривать сделанные Кристером Мальмом фотографии человека, садящегося в машину с регистрационным номером, начинавшимся с букв КАБ.

— Драган… а это не розыгрыш?

— Мне бы очень хотелось, чтобы это было шуткой.

Эдклинт призадумался.

— И что, черт побери, я должен, по-твоему, с этим делать?

* * *

Следующим утром Торстен Эдклинт сидел у себя в рабочем кабинете, в Полицейском управлении на острове Кунгсхольмен, и тщательно протирал очки, при этом напряженно размышляя. Он был седовласым мужчиной с большими ушами и волевым лицом, правда, на какое-то мгновение его лицо сделалось скорее растерянным, чем волевым. Значительную часть ночи он провел в размышлениях о том, как ему поступить с полученной от Драгана Арманского информацией.

Размышления были не из приятных. Служба государственной безопасности являлась организацией, необходимость которой на словах признавали все партии Швеции (ну, почти все), но в то же время создавалось впечатление, что они ей не доверяют и плетут вокруг нее разные причудливые заговоры. Скандалов, конечно, было много, особенно в леворадикальные семидесятые, когда кое-какие… ошибочные в конституционном плане действия и вправду имели место. Но после пяти государственных проверок СЭПО, приведших к жесткой критике, выросло новое поколение сотрудников. Это были активисты новой школы, набранные из настоящих полицейских подразделений, занимавшихся преступлениями, связанными с экономикой, оружием и мошенничеством, — полицейские, привыкшие расследовать реальные преступления, а не политические фантазии.

Службу государственной безопасности реорганизовали, прежде всего отведя новую, ведущую роль отделу охраны конституции. Его задачей, согласно сформулированному правительством документу, стало предупреждение и раскрытие угрозы внутренней безопасности государства. Таковая определялась как «незаконная деятельность, имеющая своей целью путем насилия, угроз или принуждения изменить наш государственный строй, вынудить руководящие политические органы или ведомства к принятию определенных решений или чинить препятствия отдельным гражданам в осуществлении прав и свобод, закрепленных в конституции».

Задачей отдела охраны конституции, следовательно, было защищать шведскую демократию от реальных или предполагаемых антидемократических элементов. К таковым относились, в первую очередь, анархисты и нацисты. Анархисты — поскольку они упорно предавались гражданскому неповиновению, устраивая поджоги меховых магазинов. Нацисты — потому что они по определению являлись противниками демократии.

Имевший изначально юридическое образование Торстен Эдклинт начинал как прокурор, а затем двадцать один год проработал в Службе государственной безопасности. Сперва он руководил организацией личной охраны на земле, а потом перешел в отдел охраны конституции, где занимался решением различных задач — от анализа ситуации до административного руководства — и постепенно возглавил этот отдел. Иными словами, в полиции Торстен Эдклинт являлся высшим руководителем защиты шведской демократии. Себя он считал демократом. При том, какой он вкладывал в это определение смысл, все выглядело очень просто. Конституция утверждалась Риксдагом, и его задачей было следить за тем, чтобы она оставалась неприкосновенной.

Шведская демократия строится на одном-единственном законе, который можно обозначить тремя буквами — АСС, что должно расшифровываться как «Акт о свободе самовыражения». АСС устанавливает непременное право говорить, публиковать, думать и полагать все, что угодно. Это право распространяется на всех шведских граждан, от остервенелого нациста до кидающегося камнями анархиста и всех, располагающихся в промежутке между ними.

Все остальные конституционные акты, такие как, например, «Акт о форме правления», являются лишь практическими украшениями свободы слова. Следовательно, АСС — это тот закон, на котором зиждется демократия. Эдклинт считал своей главной задачей защищать законное право граждан публиковать и высказывать все, что им заблагорассудится, даже если он ни в малейшей степени не согласен с содержанием их публикации или высказывания.

Такая свобода, однако, не означает вседозволенности, которую пытаются отстаивать в культурно-политических дебатах некоторые фундаменталисты свободы слова, прежде всего педофилы и расистские группировки. Любая демократия имеет свои ограничения, и ограничения АСС закреплены в «Акте о свободе печати», АСП. Он устанавливает четыре принципиальных случая отступления от демократии. Запрещается публиковать детскую порнографию и некоторые описания сексуального насилия, независимо от того, насколько художественными их считает автор. Запрещается подстрекать и призывать к преступной деятельности. Запрещается оскорблять и порочить другого человека. И запрещается заниматься травлей групп населения.

АСП также утвержден Риксдагом и являет собой допустимые с социальной точки зрения ограничения демократии, то есть некий общественный договор, составляющий основу цивилизованного сообщества. Суть законодательства заключается в том, что никто не имеет права травить или унижать другого человека.

Поскольку АСС и АСП — законы, необходимо ведомство, которое сможет гарантировать их соблюдение. В Швеции эта функция распределена между двумя структурами, одна из которых — канцлер юстиции (КЮ) — должна возбуждать судебное преследование за преступления против АСП.

Эта ситуация Торстена Эдклинта отнюдь не удовлетворяла. Он считал, что КЮ традиционно проявлял непростительную терпимость в отношении того, что фактически являлось прямым нарушением шведской конституции. КЮ обычно отвечал, что принцип демократии столь важен, что ему следует вмешиваться и возбуждать дело только в случае крайней необходимости. Подобная позиция, правда, в последние годы все чаще подвергалась критике, особенно после того, как генеральный секретарь Шведского Хельсинкского комитета по правам человека Роберт Хорд велел представить отчет с оценкой бездействия КЮ в течение ряда лет. В отчете констатировалось, что было почти невозможно возбудить дело и осудить кого-либо за нарушения закона о запрете травли групп населения.

Второй структурой являлся отдел охраны конституции при Службе государственной безопасности, и комиссар Торстен Эдклинт относился к своей задаче в высшей степени серьезно. Он считал, что занимает самый лучший и важный пост из доступных шведскому полицейскому, и ни за что не променял бы его ни на какую другую должность в юридических или полицейских структурах Швеции. Он просто-напросто являлся единственным полицейским в стране, официально обладающим функциями политической полиции. Выполнение этих функций требовало деликатного подхода, большой мудрости и полнейшей справедливости, поскольку опыт слишком многих стран показывал, что политическая полиция могла с легкостью превратиться в главную угрозу демократии.

СМИ и общественность обычно полагали, что задача отдела охраны конституции в основном сводится к слежению за нацистами и воинствующими веганами. Отдел действительно много занимался проявлениями такого рода, но помимо этого в сферу его внимания входил еще целый ряд организаций и явлений. Если, к примеру, королю или главнокомандующему пришло бы в голову, что парламентаризм изжил себя и Риксдаг следует заменить военной диктатурой или чем-либо подобным, король или главнокомандующий быстро оказались бы объектом пристального внимания отдела охраны конституции. Или если бы группа полицейских решила вдруг раздвинуть рамки законов до такой степени, что защищенные основным законом права индивида оказались бы нарушенными, отдел охраны конституции тоже обязан был отреагировать. В таких серьезных случаях предполагалось к тому же, что руководство следствием возьмет на себя генеральный прокурор.

Проблема, разумеется, заключалась в том, что отдел охраны конституции занимался почти исключительно анализом и контролем, а не оперативной деятельностью. Поэтому арестовывали нацистов главным образом либо обычные полицейские, либо другие подразделения Службы безопасности.

Такое положение дел Торстен Эдклинт считал крайне неудовлетворительным. Почти все нормальные страны не жалеют средств на содержание того или иного варианта конституционного суда, в задачи которого, в частности, входит следить за тем, чтобы власти не посягали на демократию. В Швеции же этим занимаются канцлер юстиции или омбудсмен юстиции, которые, однако, должны лишь следовать решениям, принимаемым другими людьми. Будь в Швеции конституционный суд, адвокат Лисбет Саландер мог бы незамедлительно возбудить дело против шведского государства за нарушение ее конституционных прав. Тогда суд имел бы возможность затребовать все бумаги и вызывать на допросы кого угодно, включая премьер-министра, пока вопрос не будет прояснен. А так максимум, что мог сделать адвокат, это подать заявление омбудсмену юстиции, который, однако, не имел таких полномочий, чтобы прийти в Службу государственной безопасности и начать требовать там документацию.

Торстен Эдклинт на протяжении многих лет выступал горячим сторонником создания конституционного суда. Тогда он мог бы легко разобраться с информацией, которую ему предоставил Драган Арманский, составив заявление в полицию и передав документы в суд. И бескомпромиссный процесс был бы запущен.

В теперешних же обстоятельствах Торстен Эдклинт не имел юридических полномочий для начала предварительного следствия.

Он вздохнул и сунул в рот жевательный табак.

Если сведения Драгана Арманского соответствуют действительности, значит, какие-то руководящие сотрудники Службы безопасности посмотрели сквозь пальцы на ряд тяжких преступлений против шведской гражданки, потом обманным путем заперли ее дочь в психиатрическую лечебницу и, наконец, позволили бывшему крупному русскому шпиону свободно заниматься делами, напрямую связанными с траффикингом, оружием и наркотиками. Торстен Эдклинт выпятил губы. Ему не хотелось даже начинать считать, сколько законов должно было оказаться за это время нарушенными. Не говоря уже о проникновении в квартиру Микаэля Блумквиста, нападении на адвоката Лисбет Саландер и, возможно, причастности к убийству Александра Залаченко, во что Эдклинт верить просто отказывался.

У Торстена Эдклинта не было ни малейшего желания ввязываться во всю эту кашу. К сожалению, он таки угодил в нее в тот самый момент, когда Драган Арманский пригласил его на ужин.

Теперь перед ним со всей неотвратимостью стоял вопрос, как с этой ситуацией разбираться. Формально ответ был прост. Если рассказ Арманского правдив, то Лисбет Саландер по меньшей мере лишили закрепленных основным законом прав и свобод. С конституционной точки зрения возникал также целый клубок подозрений, что руководящие политические органы или ведомства оказались склоненными к принятию определенных решений, а это затрагивало саму основу обязанностей отдела охраны конституции. Торстен Эдклинт, как полицейский, узнавший о совершении преступления, был обязан связаться с прокурором и подать заявление. При менее формальном подходе ответ оказывался не столь простым. По правде говоря, очень сложным.

* * *

Инспектор уголовной полиции Моника Фигуэрола, несмотря на свою необычную фамилию, родилась в провинции Даларна, в семье, проживавшей в Швеции по меньшей мере со времен Густава Васы. 26 Она была из тех женщин, что всегда привлекают к себе внимание. Это объяснялось несколькими вещами: ей было тридцать шесть лет, глаза голубые, рост 184 сантиметра, коротко стриженные, вьющиеся золотисто-русые волосы. Она хорошо выглядела и сознательно выбирала одежду, которая подчеркивала ее привлекательность.

А еще она отличалась исключительно хорошей спортивной формой.

Последнее объяснялось тем, что в подростковом возрасте Моника чрезвычайно успешно занималась легкой атлетикой и в семнадцать лет чуть не попала в шведскую олимпийскую сборную. Легкую атлетику она с тех пор оставила, но увлеченно тренировалась в спортзале пять вечеров в неделю. Она занималась спортом так часто, что эндорфины функционировали как своего рода наркотик, и когда она прекращала тренироваться, у нее начиналась абстиненция. Моника бегала, поднимала тяжести, играла в теннис, занималась карате и, кроме того, около десяти лет посвятила бодибилдингу. Заботы о теле в таком экстремальном варианте она за последние два года сильно сократила — раньше тренировкам на силовых тренажерах отводилось по два часа ежедневно. Теперь же она уделяла этому каждый день совсем немного времени, но разносторонние занятия спортом сделали ее тело настолько мускулистым, что недоброжелательные коллеги обычно называли ее Господин Фигуэрола. Когда она ходила в майках или летних платьях, не обратить внимания на ее бицепсы и лопатки было просто невозможно.

Помимо ее телосложения многих коллег-мужчин задевало еще и то, что она была не просто pretty face. 27 Моника окончила гимназию с высшими оценками, в двадцатилетнем возрасте выучилась на полицейского и потом в течение девяти лет служила в полиции Упсалы, в свободное время изучая юриспруденцию. Шутки ради она заодно получила специальность политолога. Запоминать и анализировать материал не составляло для нее никакого труда. Детективы или другую развлекательную литературу она не читала, зато с огромным интересом погружалась в самые разные области знаний, от международного права до античной истории.

В полиции Моника прошла от патрульной службы — что лишало улицы Упсалы спокойствия — до должности инспектора уголовного розыска и работала сперва в отделе по борьбе с насильственными преступлениями, а потом в подразделении, занимавшемся экономической преступностью. В 2000 году она поступила на работу в Службу государственной безопасности в Упсале, а в 2001-м переехала в Стокгольм. Поначалу она работала в контрразведке, но Торстен Эдклинт, знавший отца Моники Фигуэролы и внимательно следивший за ее карьерой, почти сразу забрал ее в отдел охраны конституции.

Когда Эдклинт в конце концов решил, что все-таки не должен оставлять информацию Драгана Арманского без внимания, он немного поразмыслил, а затем поднял трубку и вызвал к себе в кабинет Монику Фигуэролу. Она пока успела проработать в отделе охраны конституции менее трех лет и, следовательно, по-прежнему оставалась больше настоящим полицейским, чем бумажным червем.

В тот день на ней были облегающие синие джинсы, бирюзовые босоножки на небольшом каблучке и темно-синий жакет.

— Чем ты в данный момент занимаешься? — первым делом спросил Эдклинт, приглашая ее садиться.

— Мы разбираемся с ограблением мини-маркета в Сунне двухнедельной давности.

Служба государственной безопасности, разумеется, не занималась расследованием ограблений продовольственных магазинов, подобная базовая деятельность относилась к компетенции обычной полиции. Моника Фигуэрола являлась руководителем группы из пяти сотрудников отдела охраны конституции, занимавшейся анализом политической преступности. В своей работе они главным образом пользовались несколькими компьютерами, подсоединенными к базе происшествий, которую составляла обычная полиция. По большому счету любое заявление, зафиксированное в каком-нибудь полицейском округе Швеции, проходило через компьютеры, которыми командовала Моника Фигуэрола. Компьютеры имели программное обеспечение, которое автоматически сканировало каждый полицейский отчет, реагируя на триста десять специфических слов, таких как, например: черномазый, скинхед, свастика, иммигрант, анархист, гитлеровское приветствие, нацист, национал-демократ, государственный изменник, жидовская шлюха или любитель негров. Если в полицейском отчете встречалось подобное ключевое слово, компьютер бил тревогу, и соответствующий отчет сразу извлекался и изучался сотрудниками группы. В зависимости от контекста за этим могли последовать возбуждение предварительного следствия и дальнейшее расследование.

В задачи отдела охраны конституции входило каждый год публиковать отчет «Угроза безопасности государства», который являлся единственной надежной статистикой политической преступности. Статистика строилась исключительно на заявлениях в местные органы полиции. В случае с ограблением мини-маркета в местечке Сунне компьютер среагировал на три ключевых слова: иммигрант, наплечная нашивка и черномазый. Двое молодых мужчин в масках, угрожая пистолетами, ограбили магазин, принадлежавший иммигранту. Они похитили сумму порядка 2780 крон и блок сигарет. Один из грабителей был в короткой куртке с нашивкой в виде шведского флага на плече, а второй неоднократно кричал хозяину магазина: «Проклятый черномазый!» — и заставил его лечь на пол.

Вместе взятого, этого было достаточно, чтобы сотрудники Фигуэролы добились начала предварительного следствия и попытались выяснить, не принадлежат ли грабители к нацистским группировкам провинции Вермланд и не следует ли в таком случае отнести ограбление к преступлениям на почве расизма, поскольку один из грабителей продемонстрировал расистские взгляды. Подтвердись это, и ограбление прибавит еще одну палочку в статистическом отчете следующего года, который затем будет проанализирован и включен в европейскую статистику, ежегодно составляемую в офисе ЕС в Вене. Могло также выясниться, что грабителями были скауты, просто купившие куртку со шведским флагом, что владельцем магазина по чистой случайности оказался иммигрант, откуда и возникло слово «черномазый». В таком случае группе Фигуэролы следовало вычеркнуть это ограбление из статистики.

— У меня есть для тебя неприятное задание, — сказал Торстен Эдклинт.

— Вот как, — ответила Моника Фигуэрола.

— Эта работа может привести к тому, что ты попадешь в глубокую немилость, и положить конец твоей карьере.

— Понятно.

— С другой стороны, если тебе удастся справиться с заданием, при удачном раскладе тебе может светить серьезный карьерный рост. Я собираюсь перевести тебя в оперативное подразделение нашего отдела.

— Простите, что напоминаю, но в отделе охраны конституции нет оперативного подразделения.

— Да, — сказал Торстен Эдклинт. — Но отныне такое подразделение есть. Я создал его сегодня утром. В настоящий момент оно состоит из одного-единственного человека. Из тебя.

Моника Фигуэрола посмотрела на него с сомнением.

— Задача нашего отдела — охранять конституцию от внутренней угрозы, носителями которой обычно считаются нацисты или анархисты. А что нам делать, если угроза конституции исходит от нашей собственной организации?

Последующие полчаса он посвятил пересказу истории, услышанной накануне вечером от Драгана Арманского.

— Кто является источником этих утверждений? — поинтересовалась Моника Фигуэрола.

— Это сейчас неважно. Сконцентрируйся на полученной информации.

— Меня интересует только, считаете ли вы источник заслуживающим доверия.

— Я знаком с источником много лет и полагаю, что он в высшей степени заслуживает доверия.

— Это ведь звучит совершенно… даже не знаю, как сказать. Мягко говоря, неправдоподобно.

Эдклинт кивнул.

— Напоминает шпионский роман, — сказал он.

— Что вы хотите, чтобы я делала?

— С этой минуты ты освобождаешься от всех остальных обязанностей. Твоя единственная задача — проверить степень правдивости этой истории. Ты должна либо подтвердить, либо опровергнуть данные утверждения. Докладывать будешь лично мне и никому больше.

— О господи, — сказала Моника Фигуэрола. — Я понимаю, что вы имели в виду, говоря, что я могу угодить в немилость.

— Да. Однако если история окажется правдой… если даже малая часть этих утверждений правдива, то мы стоим на пороге конституционного кризиса, с которым мы обязаны разбираться.

— С чего мне начать? Как действовать?

— Начинай с простого. Сперва прочти отчет, написанный Гуннаром Бьёрком в девяносто первом году. Потом вычисли людей, которые, как утверждается, следят за Микаэлем Блумквистом. По сведениям моего источника, машина принадлежит некому Йорану Мортенссону, сорока лет, полицейскому, проживающему в Веллингбю на Виттангигатан. Потом установи личность второго человека на снимках, сделанных фотографом Микаэля Блумквиста. Вот этого молодого блондина.

— О'кей.

— Затем проверь биографию Эверта Гульберга. Я о нем никогда не слышал, но мой источник утверждает, что он должен быть как-то связан со Службой безопасности.

— Получается, что кто-то из Беза заказал убийство шпиона семидесятивосьмилетнему старику. Я в это не верю.

— Тем не менее проверь. Расследование должно проводиться в тайне. Прежде чем что-либо предпринять, обязательно информируй меня. Я не хочу, чтобы пошли круги по воде.

— Вы заказываете расследование огромного масштаба. Как же я сумею справиться в одиночку?

— Работать в одиночку тебе не придется. Ты должна лишь произвести первый контроль. Если ты придешь и скажешь, что проверила и ничего не обнаружила, то все прекрасно. А если обнаружишь что-либо подозрительное, то будем решать, что делать дальше.

* * *

Обеденный перерыв Моника Фигуэрола посвятила занятиям на силовых тренажерах в спортзале полицейского управления. Сам обед, состоявший из черного кофе с бутербродом и фрикаделек со свекольным салатом, она отнесла к себе в кабинет. Там Моника закрыла дверь, очистила письменный стол и, откусив кусок бутерброда, принялась читать отчет Гуннара Бьёрка.

Она прочла также приложение, содержавшее переписку между Бьёрком и доктором Петером Телеборьяном. Выписала из отчета все имена и отдельные события, которые предстояло проверить. Через два часа она встала и принесла еще кофе из кофейного автомата. Выходя из кабинета, она заперла дверь, как требовали инструкции ГПУ/Без.

Первым делом Моника взялась проверять регистрационный номер отчета. Она позвонила регистратору и получила ответ, что отчета с таким номером не существует. Ее вторым шагом стало обращение к архиву СМИ. Результат оказался лучше: обе вечерние газеты и одна утренняя сообщали о человеке, серьезно пострадавшем во время пожара в машине на Лундагатан в тот самый день 1991 года. Жертвой несчастного случая значился мужчина средних лет, не названный по имени. Одна из вечерних газет писала, что, по словам свидетеля, машину нарочно подожгла какая-то девочка. Значит, это и была та пресловутая зажигательная бомба, которую Лисбет Саландер бросила в русского агента по фамилии Залаченко. По крайней мере, само происшествие, похоже, действительно имело место.

Человек по имени Гуннар Бьёрк, значившийся автором отчета, тоже существовал в действительности и являлся высокопоставленным должностным лицом отдела по работе с иностранцами, страдал от грыжи межпозвоночного диска и, к сожалению, скончался, совершив самоубийство.

Отдел кадров, однако, не мог сообщить, чем занимался Гуннар Бьёрк в 1991 году. Сведения имели гриф секретности даже для сотрудников ГПУ/Без. Ничего необычного в этом не было.

Проверить то, что Лисбет Саландер в 1991 году проживала на Лундагатан, а последующие два года провела в детской психиатрической клинике Святого Стефана, труда не составило. По крайней мере, в этих моментах содержание отчета не противоречило реальности.

Петер Телеборьян был известным психиатром, часто выступавшим по телевидению. В 1991 году он работал в клинике Святого Стефана и сейчас занимал должность ее главврача.

Моника Фигуэрола долго обдумывала значение отчета. Потом позвонила заместителю начальника отдела кадров.

— У меня тут имеется трудный вопрос, — объяснила она.

— Какой?

— Мы в отделе охраны конституции проводим анализ, в котором речь идет об оценке надежности человека и его общего психического здоровья. Мне необходимо проконсультироваться с психиатром или другим специалистом, имеющим право доступа к секретной информации. Мне рекомендовали доктора Петера Телеборьяна, и я хотела бы знать, могу ли я к нему обратиться.

Прошло несколько минут, прежде чем она получила ответ.

— Доктор Петер Телеборьян несколько раз привлекался у нас в качестве консультанта со стороны. Он считается надежным, и вы можете в общих чертах обсуждать с ним засекреченную информацию. Но прежде чем обратиться к нему, вы должны выполнить бюрократическую процедуру: получить согласие своего начальника и сделать формальный запрос на разрешение консультироваться с Телеборьяном.

Сердце Моники Фигуэролы слегка дрогнуло. Она установила то, что могло быть известно лишь очень ограниченному кругу: Петер Телеборьян имел дела с ГПУ/Без. Тем самым достоверность отчета хотя бы частично подтверждалась.

Она отложила отчет в сторону и занялась другими фактами, которыми ее снабдил Торстен Эдклинт, — стала изучать сделанные Кристером Мальмом снимки двух человек, как утверждалось, преследовавших Микаэля Блумквиста от кафе «Копакабана» первого мая.

Проверив регистровые записи автомобилей, она убедилась, что Йоран Мортенссон тоже существует в действительности и владеет автомобилем «вольво» серого цвета с указанным регистрационным номером. Потом получила в отделе кадров Службы безопасности подтверждение того, что он является сотрудником ГПУ/Без. Даже самая поверхностная проверка показывала, что и эта информация, похоже, верна. Сердце Моники стукнуло еще раз.

Йоран Мортенссон работал в отделе личной охраны в качестве телохранителя и входил в группу сотрудников, неоднократно обеспечивавших безопасность премьер-министра. Несколько недель назад его временно одолжили отделу контрразведки. От служебных обязанностей его освободили 10 апреля, через несколько дней после того, как Александр Залаченко и Лисбет Саландер были доставлены в Сальгренскую больницу. Правда, в такого рода временных перестановках не было ничего необычного, если для какого-то срочного дела не хватало сотрудников.

Затем Моника Фигуэрола позвонила заместителю начальника отдела контрразведки, которого знала лично, поскольку недолгое время работала у него в отделе. Она спросила, занят ли Йоран Мортенссон чем-то важным или его можно одолжить для проведения расследования в отделе охраны конституции.

Заместитель начальника контрразведки очень удивился. Вероятно, Монику Фигуэролу неверно информировали. Йорана Мортенссона из отдела личной охраны контрразведке не одалживали. Сожалею.

Положив трубку, Моника Фигуэрола в течение двух минут смотрела на телефон. В личной охране считали, что Мортенссон переведен в контрразведку. Контрразведка считала, что ничего подобного не происходило. Такие переброски должны рассматриваться и одобряться начальником канцелярии. Моника потянулась к трубке, чтобы позвонить начальнику канцелярии, но остановилась. Отдел личной охраны мог отдать Мортенссона только с одобрения начальника канцелярии. Но в контрразведке Мортенссона нет. Начальник канцелярии не может об этом не знать. А если Мортенссон переведен в какой-то другой отдел, ведущий слежку за Микаэлем Блумквистом, то начальник канцелярии непременно должен быть в курсе.

Торстен Эдклинт велел ей следить, чтобы не пошли круги по воде. А позвонить начальнику канцелярии было все равно что бросить в маленький пруд огромный камень.

* * *

Усаживаясь в понедельник, в половине одиннадцатого утра, за свой письменный стол в стеклянной клетке, Эрика Бергер вздохнула с облегчением. Ей страшно хотелось свежего горячего кофе из автомата. За первые два часа рабочего дня она успела побывать на двух собраниях. Первым было пятнадцатиминутное утреннее совещание, на котором ответственный секретарь редакции Петер Фредрикссон наметил основные направления работы на день. Поскольку Андерсу Хольму Эрика не доверяла, ей все больше приходилось полагаться на мнение Фредрикссона.

Вторым было длившееся целый час совещание с председателем правления Магнусом Боргшё, начальником финансово-планового отдела «СМП» Кристером Сельбергом и финансовым директором Ульфом Флудином. Посвящено оно было ухудшающемуся положению на рекламном рынке и снижению объемов розничной продажи. Финансовый директор с начальником финансово-планового отдела считали, что необходимо принимать меры для уменьшения потерь.

— В первом квартале мы вышли из положения благодаря незначительному подъему рекламного рынка и тому, что в конце года двое сотрудников ушли на пенсию. На их должности никого не брали, — сказал Ульф Флудин. — Данный квартал мы, вероятно, закончим с незначительным минусом. Однако нет никаких сомнений в том, что бесплатные газеты «Метро» и «Стокгольм Сити» продолжат поглощать стокгольмский рекламный рынок. Нам ничего не остается, кроме как прогнозировать в третьем квартале откровенный дефицит.

— Как мы можем этому противостоять? — спросил Боргшё.

— Единственная возможная альтернатива — сокращения. Мы не производили их с две тысячи второго года. Но по моим подсчетам, до конца года нам необходимо сократить десять ставок.

— Какие именно ставки? — поинтересовалась Эрика Бергер.

— Нам придется урезать все понемногу, сокращая по должности в разных подразделениях. Например, в спортивной редакции сейчас шесть с половиной ставок. Ее надо сократить до пяти.

— Если я правильно понимаю, спортивная редакция уже сейчас работает из последних сил. Это означает, что нам придется сократить спортивный обзор в целом.

Флудин пожал плечами.

— Я с удовольствием выслушаю более удачные предложения.

— Более удачных предложений у меня нет, но принцип таков: если мы сократим персонал, значит, нам придется сделать газету тоньше, а если мы сделаем ее тоньше, то у нас снизится количество читателей и, тем самым, количество рекламодателей.

— Вечный замкнутый круг, — сказал начальник финансово-планового отдела Сельберг.

— Меня взяли на работу с тем, чтобы остановить такое развитие событий. Это означает, что я должна заметно изменить облик газеты и сделать ее более привлекательной для читателей. Но если персонал будет сокращаться, то задача окажется невыполнимой.

Она обратилась к Боргшё.

— Как долго газета в силах истекать кровью? Какой дефицит мы можем себе позволить, пока не наступит перелом?

Боргшё выпятил губы.

— С начала девяностых годов газета проела значительную часть вложенных в ценные бумаги старых доходов. По сравнению с ситуацией десятилетней давности наш портфель акций потерял в цене примерно тридцать процентов. Большая часть этих фондов была вложена в компьютерное обеспечение. То есть мы несли колоссальные расходы.

— Я заметила, что у «СМП» имеется собственная система текстового редактирования, именуемая АХТ. Во сколько обошлась ее разработка?

— Примерно в пять миллионов крон.

— Я не вижу тут логики. На рынке существуют уже готовые дешевые коммерческие программы. Зачем «СМП» понадобилось разрабатывать собственную?

— Ах, Эрика! Если бы я знал ответ на этот вопрос. Нас уговорил бывший руководитель технического отдела. Он считал, что в перспективе так будет дешевле и что «СМП» сможет потом продавать лицензии на программное обеспечение другим изданиям.

— И кто-нибудь купил у вас программное обеспечение?

— Да, одна местная норвежская газета.

— Великолепно, — усталым голосом сказала Эрика Бергер. — Следующий вопрос: мы сидим за компьютерами пятилетней давности…

— В ближайший год вложения в новые компьютеры исключены, — ответил Флудин.

Обсуждение продолжалось, и Эрика вдруг стала понимать, что Флудин с Сельбергом просто игнорируют ее возражения. Для них речь могла идти только о сокращениях, что было вполне разумным с точки зрения финансового директора и начальника финансово-планового отдела, но совершенно неприемлемым для нового главного редактора. Вместе с тем ее раздражало то, что они постоянно отвергали ее аргументы с любезной улыбкой, заставляя ее чувствовать себя школьницей, отвечающей домашнее задание. Они не произнесли ни единого недопустимого слова, но в их отношение к ней до смешного откровенно читалось классическое: Не загружай себе голову такими сложными вещами, детка.

Эрика вздохнула, подключила лэптоп и открыла электронную почту. Ей пришло девятнадцать сообщений. Четыре из них оказались спамом, содержащим предложения: купить виагру, испробовать киберсекс с The sexiest Lolitas on the net 28 всего за четыре доллара США в минуту, еще более грубое — Animal Sex, Juiciest Horse Fuck in the Universe, 29 a также подписку на электронную сводку новостей mode.nu, которую распространяла какая-то грязная фирма, забрасывавшая рынок рекламными предложениями и не прекращавшая их рассылать, сколько бы раз Эрика ни отказывалась от этой продукции. Еще семь мейлов представляли собой так называемые письма из Нигерии, от вдовы бывшего директора государственного банка в Абудже, предлагавшей ей фантастические суммы, если только она, для укрепления доверия, согласится помочь небольшим капиталом, и тому подобную чушь.

Среди оставшихся сообщений были: утренняя служебная записка, дневная служебная записка, три письма от ответственного секретаря редакции Петера Фредрикссона с информацией о том, как идут дела с главным материалом дня, письмо от ее личного аудитора, просившего о встрече для сверки изменений в зарплате после перехода из «Миллениума» в «СМП», а также сообщение от ее стоматолога-гигиениста, напоминавшего о том, что подошло время ежеквартального визита. Эрика внесла визит к врачу в свой электронный ежедневник и сразу же обнаружила, что ничего не выйдет, поскольку на этот день у нее запланирована большая редакционная конференция.

Под конец она открыла последний мейл, присланный с адреса «centralred@smpost.se» с темой «К сведению главного редактора» и, взглянув на текст, медленно опустила чашку с кофе.

ШЛЮХА! ТЫ ВООБРАЖАЕШЬ, ЧТО ЧТО-ТО СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧЕРТОВА П…А. НЕ ДУМАЙ, ЧТО СМОЖЕШЬ ПРОЯВЛЯТЬ ТУТ СВОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ. ШЛЮХА, ТЕБЯ СТАНУТ ТРАХАТЬ В ЗАДНИЦУ ОТВЕРТКОЙ! ЧЕМ БЫСТРЕЕ ТЫ ОТСЮДА УБЕРЕШЬСЯ, ТЕМ ЛУЧШЕ.

Эрика Бергер подняла взгляд и машинально поискала глазами Андерса Хольма. На месте его не было, и в редакционном зале она его тоже не увидела. Посмотрев на адрес отправителя, Эрика подняла трубку и позвонила Петеру Флемингу — начальнику технического отдела «СМП».

— Здравствуйте. Кто пользуется адресом «centralred@smpost.se»?

— Никто. В «СМП» такого адреса нет.

— Я только что получила с этого адреса мейл.

— Это имитация. Сообщение содержит вирус?

— Нет. Во всяком случае, антивирусная программа не среагировала.

— О'кей. Такого адреса не существует. На самом деле сымитировать адрес, похожий на настоящий, очень просто. В сети имеются сайты, через которые можно посылать сообщения.

— А отследить такое сообщение можно?

— Почти невозможно, если человек не настолько глуп, чтобы посылать мейлы со своего домашнего компьютера. Вероятно, реально проследить IP-адрес сервера, но если он пользуется адресом, открытым, например, на hotmail, то след оборвется.

Эрика поблагодарила за информацию, потом ненадолго задумалась. Ей уже и раньше доводилось получать письма с угрозами или послания от откровенных психов. Данное сообщение явно подразумевало ее новую работу в качестве главного редактора «СМП». Интересно, послал его какой-нибудь ненормальный, прочитавший о ней в связи со смертью Морандера, или же отправитель находится в этом здании?

* * *

Моника Фигуэрола долго и обстоятельно обдумывала, как ей поступить с Эвертом Гульбергом. Преимущество работы в отделе охраны конституции состояло в том, что имеющиеся полномочия позволяли ей запросить почти любой полицейский отчет Швеции, который мог иметь какую-либо связь с преступностью на почве расизма или политики. Александр Залаченко являлся иммигрантом, а в задачи Моники, в частности, входило разбираться с проявлениями насилия по отношению к лицам, рожденным за пределами Швеции, и определять, носят они расистский характер или нет. Следовательно, у нее имелось законное право познакомиться с расследованием убийства Залаченко, чтобы решить, был ли Эверт Гульберг связан с какой-нибудь расистской организацией или не руководствовался ли он, совершая убийство, собственными расистскими убеждениями. Она затребовала отчет об этом происшествии и внимательно его прочитала. Там она обнаружила письма, посланные Гульбергом министру юстиции, и убедилась, что, помимо ряда оскорбительных личных нападок и обвинений в адрес законодательства, в них присутствуют слова «черномазый» и «государственный изменник».

К этому времени часы показывали уже пять. Моника Фигуэрола заперла весь материал в сейф у себя в кабинете, выбросила стаканчик из-под кофе, выключила компьютер и поставила отметку о том, что покидает рабочее место. Быстро дойдя до гимнастического зала на площади Сант-Эриксплан, она посвятила последующий час нетрудным силовым упражнениям.

Закончив тренировку, Моника отправилась домой, в свою двухкомнатную квартиру на Понтоньергатан, приняла душ и поужинала — поздно, но в соответствии с правилами здорового питания. С минуту она взвешивала, не позвонить ли Даниэлю Мугрену, жившему в трех кварталах от нее, на той же улице. Даниэль был столяром и культуристом и в течение трех лет периодически составлял ей компанию на тренировках. В последние месяцы они встречались также для занятий дружеским сексом.

Секс, конечно, приносил почти такое же удовлетворение, как напряженная тренировка в зале, но в свои зрелые 30 с плюсом — скорее 40 с минусом — Моника Фигуэрола стала задумываться, не пора ли ей искать постоянного мужчину и вообще устраивать свою жизнь. Возможно, даже обзавестись детьми. Правда, Даниэль Мугрен для всего этого не подходил.

Немного поразмыслив, Моника решила, что ей совсем не хочется с ним встречаться. Вместо этого она улеглась в постель с книгой по античной истории и в полночь уже спала.

 

Глава


Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 68 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Пятница, 8 апреля | Пятница, 8 апреля | Пятница, 8 апреля — суббота, 9 апреля | Суббота, 9 апреля — воскресенье, 10 апреля | Воскресенье, 10 апреля | Понедельник, 11 апреля | Понедельник, 11 апреля — вторник, 12 апреля | Воскресенье, 1 мая — понедельник, 2 мая | Среда, 4 мая | Суббота, 7 мая — четверг, 12 мая |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Пятница, 13 мая — суббота, 14 мая| Вторник, 17 мая

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.04 сек.)