Общественная борьба с болезнями в улье

Для начала Лави достал пчел, больных акарапидо-
зом (это было, увы, даже слишком легко), и попытался
с помощью различных газов убить засевших в трахеях
клещей, не убив при этом зараженную ими пчелу.
Опасная и к тому же не совсем удававшаяся на первых
порах затея! Помню, как-то вечером я сидел за пол-
ным комплектом журнала Archiv für Bienenkunde,
который мы недавно приобрели. Эта энциклопедия на-
уки о пчелах полна подлинных сокровищ. А вокруг
меня в лаборатории уже начинала налаживаться рабо-
та, все суетились, радостно звучали молодые, звонкие
голоса, — ведь если мне тогда было около сорока, то
средний возраст моих сотрудников не достигал и три-
дцати лет. Как раз в это время ко мне спустился Лави
из каморки, которую он кое-как оборудовал себе под ла-
бораторию. «Думаю, — сказал он, — что на этот раз мы
на верном пути; я применил легкое окуривание серни-
стым газом, и клещи погибли, а пчелы живы».

Радостно поднимались мы на второй этаж. Воору-
жаюсь микроскопом, проверяю: сомнений нет, клещи
мертвы. Победа! Смотрим контрольных насекомых, ко-
торые были помещены в такую же камеру, в тех же ус-
ловиях, но которых, конечно, не окуривали. Что это?
Поразительно, но клещи погибли и здесь! Такого мы
еще не видели: мертвые клещи в трахеях пчел. Это
было загадкой.,, Конечно, опыт не удался — и по со-
вершенно непонятной причине. Сколько таких неудач
бывает у каждого из нас! Иду вниз, оставляя Лави вко-
нец приунывшим.

Назавтра Лави является ко мне в возбуждении.
«Я исследовал более тщательно трахеи пчел, — гово-
рит он, — те самые, в которых содержатся погибшие
клещи».

Следует сказать, что все это были пчелы из одной
местности, из департамента Сены и Уазы. И вот вокруг
клещей в трахеях этих пчел Лави обнаружил множест-
во каких-то округлых неправильных тел. Быть может,
хшещи болели пли подверглись нападению своего
естественного врага?

Такое предположение не было абсурдным. Человек
давно исчез бы с поверхности земного шара, если бы
бесчисленные вредители, истребляющие хлеба на кор-
ню, не имели в свою очередь своих собственных врагов.
Почему не допустить, что и пчелиный клещ тоже имеет
своих врагов, ведь иначе он давно передушил бы всех
пчел на земле.

Однако до сих пор никто ничего подобного все-таки
не отмечал, и мне вспомнилось остроумное замечание
Эддингтона: «Горе фактам, если они не соответствуют
теориям!»

Но я своими глазами вижу под микроскопом эти
тельца Лави, окружающие клещей. Они не напоми-
нают мне ничего, только вот, пожалуй, дрожжи.

«Мы могли бы попытаться выращивать их, — пред-
ложил Лави, — и заражать ими пчел, на которых пара-
зитируют клещи». Я согласился без особого восторга.
Но наши усилия увенчались успехом: дрожжи — это
были действительно дрожжи хорошо известной расы —
росли хорошо. Мы опрыскивали ими зараженные ульи
изнутри и нередко добивались значительного улучше-
ния в состоянии пчел, а иногда и полного выздоро-
вления.

Но история еще только начиналась. Я чувствовал,
что нужно еще много работать. Каким образом при оп-
рыскивании культурой дрожжей они проникают в тра-
хеи пчел? И я посоветовал Лави делать посев с тела
пчел через каждые сорок восемь часов. Посмотрим,
удастся ли обнаружить на их теле дрожжи. Сказано —
сделано. Несколькими днями позже Лави стоял передо
мной в полной растерянности. Он сделал посев в сотне

пробирок. В нескольких оказались дрожжи, но в осталь-
ных — ничего или почти ничего... Я просто-напросто не
поверил. Как же так? Ведь пчелы покрыты волосками,
они прикасаются своим мохнатым тельцем к всевозмож-
ным пыльным и грязным предметам. Совершенно не
понятно, почему не увенчались успехом попытки выра-
щивания культуры из микроорганизмов, взятых с их
волосков. Что делать дальше? Снова начать опыты, по-
вторив их на большем количестве пробирок с еще боль-
шей тщательностью! Так мы и поступили. И у нас
опять почти ничего не выросло. Это было уж слишком.
Может быть, среда для посева культуры испортилась,
хотя мы не понимали, что могло повлиять на ее состав.
Среду мы вылили на помотау и приготовили новую.
Лави стал ловить мух на окнах лаборатории. Мы по-
скребли их спинки платиновой иглой и засеяли новую
серию пробирок. На этот раз всюду появилась плесень
и весьма разнообразные колонии бактерий. Но с пче-
лами у нас ничего не вышло, хотя опыт проводился
на той же среде. Если пчелу убить холодом и целиком
погрузить в питательную среду, то и тогда микроорга-
низмы не появляются вовсе или растут в очень неболь-
шом количестве.

Мы ошеломленно разглядывали свои пробирки.
На волосках пчелы должно быть не меньше микро-
организмов, чем на теле мухи. И если не удается
добиться их роста на подходящей среде, то это, по-види-
мому, означает, что они убиты или обезврежены каким-
то антибиотиком, который выделяет пчела. Это пред"
положение не так уж удивительно, как может пока-
заться. На коже человека и в ее наружных выделениях
тож·е присутствует антибиотик — лизоцим^ который
убивает болезнетворных микробов, миллионами оседаю-
щих на поверхности нашего тела. Может быть, многие
микробы считаются безвредными лишь потому, что фак-
тически не имеют к нам доступа благодаря лизоциму?

Гипотеза весьма занятная, но ее еще нужно под-
твердить. Я придумал класть пчел в подогретый спирт,
в котором растворяются очень многие вещества, затем
выпарить спирт, смешать полученный осадок с приго-
товленной культуральной средой и наконец посеять на

эту среду различные, наиболее часто встречающиеся
микроорганизмы. На третий день в контрольных про-
бирках, не содержавших предполагаемого антибиотика,
были хорошо видны обильно разросшиеся культуры, в
других же, куда добавлялась вытяжка из пчел, было
совершенно чисто.

Вот это замечательно. Такие минуты сторицей воз-
награждают за многочисленные и мучительные не-
удачи.

Но здесь нам смутно припомнилось, что в какой-то
старой работе, относящейся примерно к 1907 году, уже
говорилось о чем-то подобном. Автор ее, бактериолог
Уайт, задумал изучить внутреннюю флору улья. Он то-
же исходил из того, что пчелы должны приносить в
улей бесчисленное множество микроорганизмов и что
было бы интересно изучить те из них, которые способ-
ны выжить в улье. И вот Уайт делает посевы на среду
во множестве пробирок, проводя по поверхности сотов
платиновой проволокой. Никакого роста, лишь иногда
появляются бактерии, дрожжи, плесневые грибки — от-
дельные колонии. Уайт удивлен, он не совсем представ-
ляет себе, как можно было бы истолковать полученные
результаты; впрочем, они вскоре позабыты. Слишком
далека еще эра антибиотиков.

Итак, посевы с сотов тоже ничего не дают. Может
быть, и здесь замешан антибиотик? Да, и он был обна-
ружен в трехдневном опыте с применением спиртовой
вытяжки из сотов.

Мы вступили в особенно интересную фазу, фазу
обобщения гипотез. Один антибиотик открыт на теле
пчел, другой — на сотах, а вскоре мы, тоже руковод-
ствуясь данными старых работ, нашли в пыльце тре-
тий, в маточном молочке — четвертый (он даже был
выделен в чистом 'виде), в меде—пятый. Шестой анти-
биотик был нами найден в прополисе — вязкой массе
из смолы, которую пчелы собирают с почек тополей и
других деревьев и используют для замазывания щелей
в улье. Антибиотик прополиса — один из самых силь-
ных; он отличается тем, что убивает грибки (никакая
плесень никогда не заводится на прополисе), и, кроме
того (это открыл Лави), он убивает зародыши. Если

выдержать какое-то время клубни картофеля или
зерна пшеницы в улье и попробовать затем прорастить
их — ничего не выйдет! Точно так же не прорастают
и те миллионы зерен цветочной пыльцы, которые пчелы
сносят в улей. Если бы это случилось, объем пыльцы
увеличился бы до такой степени, что она разорвала бы
ячеи и сами соты.

Как мы увидим ниже, семья представляет собой по-
добие настоящего организма, а пчела — это как бы одна
из его клеток. Подобно всякому организму, в том числе
и нашему собственному, этот своеобразный организм
защищается от инфекции. Иначе быть не может.

Количество питательных веществ, необходимых для
поддержания жизни пчелиной семьи, грандиозно. Вме-
сте с цветочной пыльцой в улей попадает множество
бактерий, а также спор грибов и дрожжей. Немало их
содержит и мед. Следовательно, не будь эти организмы
инактивированъг тем или иным путем, в улье скоро об-
разовался бы очаг гниения. Условия для этого там
вполне подходящие: высокая температура (33—34°),
повышенная влажность. А между тем, нет ничего чище
здорового улья. Он не пахнет ничем, кроме воска (вер-
нее, этот запах исходит от прополиса), все отбросы вы-
носятся наружу, рабочие пчелы испражняются только
за пределами улья.

Все сказанное дает материал для соблазнительной
аналогии между пчелиной семьей и организмом, но,
как ни любопытна функция антибиотиков в улье, ее
одной, разумеется, совершенно недостаточно для после-
довательного сравнения улья с организмом.

Дата добавления: 2015-07-20